Алекс Родин - В поисках ветра силы

- Ничего не было. Как всегда. Днём солнце. Ночью звёзды.

- А человек был?

- Дети говорят, был.

- А где он теперь?

- Говорят, далеко. Грифам не достать. Там дышать почти нечем. Но снизу в ясную погоду его видно.

- Покажи мне путь. Где он.

- Там, над ледником. Ползи всё время по ложбине вверх, а потом, у скалы - вправо...

Луна светила в упор, и черепаха, приползя ночью к скале, не сразу заметила Ахилла, свернувшегося калачиком в тени большого камня. Ей хотелось окликнуть его, но не хватало дыхания. Наконец черепаха подползла к нему, взобралась и передними лапами стала на плечо.

- Эй! - сказала она в самое ухо. - Я выиграла пари. Яблоко теперь моё! Я была на своей родине, в черепашьем болоте, я оставила на земле много детей и теперь могу покинуть этот мир. А ты так и не дошёл до вершины. Где яблоко? Да хватит тебе дрыхнуть!

Черепаха расстегнула молнию на сумке, лежавшей рядом с Ахиллом и сунула с неё голову.

- Саня, ну же! Где яблоко?

Она подползла с другой стороны и потрогала лапой его лицо:

- Эй, слышишь?! Где яблоко?

Лицо было твёрдым и белым, как ледник.

И тут черепаха поняла, что яблока нет и не будет, и что она не сможет поделиться выигранным яблоком с проигравшим, и что она не похвастается перед ним, какие красивые дети у неё выросли, и как болото не обмануло её надежд. Ей стало так жалко яблока и несбывшейся похвальбы, что она тихонько заскулила, положив голову Ахиллу на плечо.

На густо-синем, почти чёрном небе виднелись вершины плоскогорья. Луна зашла. Над самой кромкой горной гряды горела ровным голубым светом звезда.

"Где я могла её видеть?"

В черепашьем болоте.

Ночью, когда ветер разогнал ряску к берегам и ушёл спать, на дне, на бесконечной глубине, в библейском мраке загорелась голубая звезда. С берега она показалась такой близкой, что черепаха плюхнулась в воду и попробовала донырнуть до неё. Но слишком глубоко лежала звезда...

"Эй, Ахилл! Слышишь ли ты меня со своей далёкой звезды? Я поняла: ты не умер, ты бросил здесь своё тело, как мои дети бросают скорлупу на берегу, уходя в воду.

Ты выиграл пари.

Яблоко твоё"

SMILES OF THE BEYOND

Даль

Морозным вечером в середине февраля 1986 года я стоял на набережной возле моста Патона, глядя на солнце, медленно опускавшееся за силуэт киевских гор на противоположенном берегу. Воздух был прозрачен, а небо таким чистым и бесконечным, каким оно бывает только в морозные зимние дни. Призрак грядущего лета вдруг посетил меня и захотелось прямо сейчас оказаться под Бабиной горой, где над лагуной у замёршего черепахового озера опять сверкнёт надо мной яркое белоё солнце.

"... лисицi, леви, ластiвки i люди

зеленої зорi черва i листя... i небо, що над нами синє i срiблисте..."

Не раздумывая долго, я собрал дома в рюкзак кое-какие вещи и отправился на вокзал. Над путями горели яркие звезды и свистели локомотивы. Вокзальный шум, мороз, запах угольной гари... О, муза дальних странствий!

Конечно, можно было бы утром спокойно поехать на автобусе в Канев, но так не интересно. В данном случае самая короткая дорога - ещё не самая лучшая и, может быть, мороз и разные трудности только заострят ту силу, которая влекла в это путешествие. Поэтому куда романтичнее поехать прямо сейчас электричкой на Фастов, там подремать на вокзале, а в 5-45 утра отправится дальше, на Мироновку, а оттуда на раннем автобусе - в Канев...

Сидя на вокзале в Фастове, я думал о жизни. Ветер бучацкого посвящения, пронесший через метафизическое лето 85 года, вел меня дальше и зрело желание радикально изменить свою жизнь. Не плыть по течению, играя по правилам, придуманным не мной, а стать хозяином своей судьбы - разве не этого хотелось многим? В том мире, мире Пути, я был странником на дорогах Волшебных Гор. А в этом мире повседневной жизни нужно было ходить на работу, подчиняться начальнику, платить за квартиру и т.п. И хотя в те времена страннику, ищущему запредельное, прожить в нашей стране было гораздо проще, чем в 2000 году, мысль о том, что вся эта рутина будет продолжаться, казалась мне невыносимой. Так к началу 1986 я созрел к принятию решения покинуть город и на неопределённое время переместиться в сельскую местность - год назад это уже сделал мой давний друг Шкипер, работая на пристани в селе Григоровка, и вот теперь у меня тоже появилась такая возможность. Что будет со мной дальше, я не знал, но настроен был решительно.

В таких размышлениях прошла ночь на вокзале, а морозным утром я оказался в Каневе. Пройдясь по кривым улочкам, посыпанным горелым шлаком, я вышел в небольшой парк возле древнего собора и посидел там, смотря на серебристые перистые облака, плывущие в небе высоко над головой. С того места, где я сидел, отрывался вид на гряду бучацких гор, и глядя на очертания горы Вихи, похожей отсюда на двуглавую вершину Килиманджаро, я испытал волнующий трепет перед неведомым будущим.

"...шагнуть в неведомое без страха..." А хули нам, хiба ми не козаки?

Остановившись в пустующей зимней порой гостинице "Днепр" и оставив в номере вещи, я отправился пешком через плотину ГЭС. Идти навстречу солнцу под безбрежным синим небом, по прямой как стрела дороге - нужно ли ещё что-либо для полноты счастья? В таком настроении в душе возникает чувство разомкнутости мира, его открытости всем сторонам света и всем возможностям жизни.

За плотиной, на левом берегу дорога уходила дальше на Переяслав. Пройдя несколько километров, я свернул налево в сосновый лес, где долго ходил по снегу, а ближе к вечеру вышел на дюну, возвышающуюся на самом берегу. На её вершине снег уже растаял; в лучах низкого солнца было тепло и пахло хвоей. Вдали за замерзшим водохранилищем синели бучацкие горы и над ними садилось солнце. Льдины на изломе стали желто-зеленоватыми, каким бывает цвет песков на обрывах, и снег озарился розовым отсветом вечернего неба.

Когда я вернулся в Канев, солнце уже зашло и зажглась яркая малиновая заря.

Зайдя в магазин, я купил на ужин печенья и пачку чая. Холодало, мороз пробирал через теплую одежду, и ночью снова можно было ждать температуру ниже двадцати градусов. Войдя в номер гостинцы и не зажигая света, я прошел к столу - из окна проникал свет фонарей, а в черном небе были хорошо видны яркие звезды, дрожащие и переливающиеся морозной ночью. Не хотелось нарушать это зрелище и я в темноте нашел кипятильник, кружку и сделал себе чай.

А звезды мерцали за стеклом и Орион всё так же, как и много лет назад, шагал куда-то в неведомое будущее... Шагнуть в неведомое без страха... туда, в эту свободу от известного...Если не сейчас, то когда же ещё?

На другой день на автобусе я поехал в Григоровку, где долго бродил по заснеженному льду. Полуденное солнце в феврале было ярким, а над головой простирался высокий синий купол холодного неба, тёмного как небо Памира, и ослепительный свет сверкал над беспредельной ледяной равниной. Плотный снег с волнообразной рябью, выдутой на нём ветром, вспыхивал под солнцем алмазными блёстками, а на горизонте был хорошо виден белый от снега склон Бабиной горы.