Пантелеймон Романов - Рассказы

- Ну, вот и прекрасно. Теперь очень смотрят за тем, чтобы учреждения поэкономнее расходовали средства, а тут под кабинет председателя целый зал отведен. Это нам не по карману. А дорого это будет стоить?

Управдел почесал висок и сказал:

- Жалко, что мы не предусмотрели: у нас для этого материал был, пожгли его весь. Теперь придется покупать. Да я думаю все-таки, что не больше трехсот рублей обойдется.

- Тогда валите, лучше один раз истратиться, да потом сэкономить, а главное, машинисток жалко.

- Ладно,- сказал управдел.

А председатель стал вымеривать комнату шагами.

- Это кто же ухитрился тут стену-то сломать? - спросил он, кончив мерять.

- Прежний председатель,- отвечал управдел.

- Это значит, чего моя нога хочет?

- Вроде этого.

- Что ж, у нас как на это дело смотрят: деньги казенные, значит - вали! Небось кабы его собственное предприятие было, он не стал бы кабинеты по десяти сажен разгонять.

- Да, ведь, конечно, как говорится, казна не обеднеет.

- Добро бы для людей делал, а то для собственного комфорта.

Через две недели председателя сменили.

Поступивший на его место новый призвал к себе всех служащих и спросил, не желают ли они высказать каких-нибудь пожеланий, так как он человек новый и не знает местных условий.

Служащие сказали, что особенно жаловаться ни на что не могут. Только вот по вечерам собираться негде, читальни нет.

И все увидели, как председатель поднял голову и стал водить глазами по стенам кабинета.

- В соседней комнате что? - спросил он.

- Комната для машинисток.

- Так. Ну, идите, а я подумаю.

- Что тут будешь делать! - говорил управдел, когда они все вышли из кабинета,- прямо невидимая сила какая-то тянет их к этой стене.

- Оно, конечно, каждому на первых порах хочется деятельность проявить и служащих ублаготворить,- сказал регистратор,- вот у нас, где я прежде служил, один председатель составил себе план работ, бараки деревянные для рабочих строить, а после, который на его место пришел, посмотрел на эти деревянные бараки да и говорит: "Это к чертовой матери! Тут нужно каменный корпус строить, а деревянные бараки - один перевод денег". Ну, и сломали.

- Это верно, сколько я ни замечал, если один что-нибудь начал, а на его место другой пришел, то ни за какие коврижки по прежнему плану делать не будет,- заметил управдел,- самолюбие в этом отношении агромадное. Каждый рассуждает так: ежели я по чужому плану делать буду, то подумают, что я своего не могу придумать. И не дай бог часто начальство менять, вот какой расход от этого - хуже нет.

- Это верно,- сказал регистратор,- ежели какое учреждение мало-мальски слабовато в финансовом смысле, то больше двух председателей в год не выдержит. Прогорит, как пить дать.

- Ежели уж только какого дурака найти, который будет смирно сидеть, то ничего. А ежели чуть мало-мало человек деятельный, он, первое дело, глядит, за что бы ему зацепиться. Вот у нас уж на что дело маленькое. А как новый поступил, так его и тянет, так и пошел по комнатам ходить, нюхать, нельзя ли чего ковырнуть. У нас, кроме этой стены, и тронуть нечего. Так они прямо, как мухи на мед, на эту стену.

- Они одной стеной по миру пустят. Их человек пять за год сменят,- вот тебе и готово дело! Оно, конечно, можно бы сказать,- продолжал управдел,- а потом, как рассудишь,- какое мне дело, еще потом в обиде на тебя будут, что вмешиваешься в распоряжения начальства,- ну и молчишь.

- И черт их знает, прямо, как домовой над ними подшутил,- воткнулись все в эту стену.

- Во что ж больше у нас воткнешься-то, не наружные же стены ломать,сказал регистратор, обтирая перо о подкладку куртки, потом об волосы.

- Иван Сергеевич, вас председатель кличет,- сказал курьер, просунувши голову в дверь.

- Что-то, кажись, клюнуло,- сказал управдел и пошел к председателю.

Новый председатель стоял у стены и постукивал по ней суставом указательного пальца.

- Что эта стена, толстая или нет? - спросил он управдела.

- Нет, не очень, вершка на два, я думаю.

- Вот служащие жаловались, что собираться негде. Может быть, ее того... Тогда получится хорошая большая комната.

- Это идея,- сказал управдел.- Высадить ее - пара пустяков.

- Ну, вот и прекрасно.

- Готов! - сказал управдел, вернувшись в канцелярию.- Прямо, как муха на липкую бумагу попал! Ах, сукины дети, разорят вдребезги. Да и дом уж очень обезобразили: сарай какой-то посередке.

Через неделю в отчете, поданном председателю, стояло:

"За слом стены - 150 руб.

За восстановление стены - 300 руб.

За слом стены - 170 руб.".

- Теперь не миновать четвертого ждать,- сказал регистратор,- еще триста за восстановление заплатим, дом и в порядке опять будет!

ПЛОХОЙ НОМЕР

Около остановки трамвая набралась длинная очередь. Впереди стояли женщины в платках, за ними старушка в шляпке и повязанном поверх нее теплом платке, потом толстый гражданин и подбежавшие под конец человек пять парней в теплых куртках и сапогах.

- Сейчас начнется сражение,- сказала одна из женщин, выпростав рот из повязанного платка и оглянувшись назад, на очередь.- И отчего это такое наказание?

- Это самый плохой номер,- ответила другая,- с ним и кондуктора-то измучились. Ни на одном номере столько народу не садится, сколько на этом. Каждый раз светопреставление, а не посадка.

- Усовершенствовать бы как-нибудь...

- Как же ты его усовершенствуешь?

- Вон, идет. Уродина проклятая!

- Эй, бабы,- крикнули парни,- работай сейчас лучше, губы не распускай.

Все подобрались и смотрели на подходящий вагон, как смотрит охотник во время облавы на показавшегося зверя. Некоторые выскочили было вперед, чтобы перехватить его во время движения.

- Бабы, вали! - крикнули парни,- подпихивать будем.

Едва вагон остановился, как все бросились к нему и стали ломиться на площадку.

Несколько секунд были слышны лишь приглушенные звуки сосредоточенной борьбы.

Только изредка вырывалось:

- О господи, душа с телом расстается... Да что вы остановились-то?!

- Ногу не подниму никак,- говорила старушка в шляпке с платком.

- Васька, подними ей ногу! - крикнули сзади.

- Две версты крюку в другой раз дам, а на этот номер не сяду.

Наконец все втиснулись, и только парни висели на площадке. А один, расставив руки, держался ими за железные столбики и животом нажимал на старушку.

- Васька, просунь подальше эту старуху, а то ногу поставить некуда.

- Господи боже мой, ведь перед вами живой человек, а не бревно! - кричала старушка в шляпке.- Что вы меня давите!

- Потому и давлю, что живой, живой всегда подастся. Вот и прошла,- сказал парень, всунув в дверь старуху, которая, скрестив прижатые к груди руки, как перед причастием, даже повернулась лицом назад, и ее течением понесло внутрь вагона.