Сабир Рустамханлы - Книга жизни

Аромат скошенных трав и кекликоту - чебреца - любимой в Азербайджане приправы к чаю, проникает в машину. Со скошенных покосов вдоль дороги с гомоном взлетают горные куропатки и перепела.

На одном из поворотов встречается нам мужчина, ведущий за поводья лошадь. В седле мальчонка десяти-двенадцати лет. Лошадь стала так, что нам никак не разминуться по узкой дороге. Водитель притормаживает машину. Пышущий здоровьем сельчанин заглядывает в машину, здоровается, приветствует нас, а затем в шутку добавляет: "Нас двое, а лошадь одна!". Сначала мы не понимаем, но затем, догадавшись, сбиваемся теснее, чтобы освободить ему место в машине. Мальчонка, не ожидая нас, подгоняет лошадь вверх по подъему. Мы знакомимся. Зовут его Шадбек. Редактор районной газеты Мамедпаша-муаллим, чуть задумавшись, спрашивает: "Бригадир овцеводов Шадбек? Это о вас в газете мы напечатали критический материал?", Шадбек снова смеется: "В этих горах есть только один Шадбек"...

Неожиданно дорогу окутывает туман. Да еще какой. Похоже на то, что огромный паровой котел опрокинули на эти горы! Белым-бело! Порой в этом мареве возникают просветы, в которые видны рассыпанные как по всему подножию гор и по равнине села Кубы и Кусаров. Если вглядеться внимательней, пожалуй, можно увидеть и Каспий. Будто смотришь с самолета.

Машина, собрав последние силы, преодолевает подъем и мы вдруг обнаруживаем, что выехали прямо к самому подножию Бабадага. И прямо здесь, где, как говорится и молитвы не услышишь, в мире полного безмолвия, у самого подножия Бабадага, из-под скалы журчит родник. Какие подземные потоки, какие скрытые "насосы" качают воду на эту вершину? Мы досыта напились воды из родника, тут же, на бархатных травах расстелили скатерть и вкусно поели все, что бог послал. Здесь, высоко в горах, скалы, окутанные поднимающимся с низин белесым туманом, напоминают растрескавшиеся кинжалы. Скала и туман кажутся продолжением друг друга, и их не различить. Иногда туман чуть-чуть рассеивается и тогда можно разглядеть прижавшееся к склону горы такое же белое, как туман и скалы, стадо. Мы сидим у раскрытой скатерти, как паломники Бабадага. Все вокруг укрупнено как в кино. С какой бы стороны не посмотреть, мы здесь, в горах, наверно, будем выглядеть азманами великанами, увиденными в просветах тумана. Когда солнце выглядывает с вершины Бабадага, на проплывающих мимо облаках, как на огромном экране, возникают наши странные, огромные очертания. Вот я различаю, как моя огромная тень обращается к Шадбеку:

Брат-чабан, да будет в радости душа твоя.

Здесь в горах ведь быть безрадостным грешно.

С тех пор эти горы запечатлелись в моей памяти вместе с белым маревом тумана, белыми скалами и стадами в просветах - в моем воображении запечатлелась белая сказка Бабадага. Бабадаг - Дед Гора!

... Я наслышался, начитался о Хыналыке, о неповторимой красоте этого села, об уникальном языке, на котором здесь говорят, о прекрасных мастерах. Однако в наибольшей степени влюбил меня в Хыналык графический цикл нашей известной художницы Марал Рахманзаде. На ее графических листах с большой любовью изображены женщины Хыналыка, которые сохранили традиции древней одежды: разноцветные колоритные платья, длинные, до лодыжек. Высокие, стройные, нарядные, со своеобразно завязанными на голове плетками - они казались мне необыкновенными "горными Венерами", ассоциировали в моем воображении с женщинами далекого прошлого...

Хынепык - одно из самых высокогорных сел Кавказа. Прижавшийся к огромной скале, он напоминает осиный улей, повисший на ветке. Точнее, кажется он вырос, пророс из этой скалы - как ее продолжение!

Село кажется совершенно неприступным...

А в первую минуту, когда я увидел издали Хыналык, он напомнил мне шлем. Шлем, надетый на голову горы.

Когда же мы приблизились, мне открылась совершенно иная картина, совершенно ином образ, поразивший меня еще в большей степени. Дома вырастали один из другого, громоздились один на другой, в окнах отражалось заходящее солнце, от этого рябило в глазах и невозможно было ничего разглядеть. Здесь, вблизи, в лучах заходящего солнца, Хыналык напоминал уже некий космический корабль, из далеких миров, который сея прямо на вершине горы. Хыналык удивительная сказка, неповторимая, ни на что не похожая. Когда входишь в главные ворота села и идешь по вымощенным камнем дорогам, ощущаешь себя в глубокой древности. И радуешься тому, что село смогло сохранить свой древний облик, свою неповторимость до сегодняшнего дня.

Караван печали. У нашей азербайджанской Клио есть извечный спутник, неотступно следовавший за ней по пятам грозный Марс...

Нашему народу не было спокойного житья: ни от чужих, ни от своих...

Потому, может, в сердцах угнездилась некая опасливая осмотрительность. Потому, наверно, что ни село, что ни город, замыкались в отдельное государство. У каждого своя вода, свой огонь, каждый должен уметь жить независимо от соседа. Уметь выстоять, продержаться в лихой час, постоять за себя, пока на твой зов не откликнется сосед и собрат. Каждое село похоже у нас на завершенную песню: свой лад, своя музыка...

Свой аксакал, свой родник, свой ток для молотьбы, своя мельница, своя мечеть, свой молла, свой ашуг и даже свой юродивый. Круг замыкается.

Хыналык - одно из таких сел-крепостей, причем одно из самых неповторимых.

Вдобавок... в Хыналыке и свой язык... Особый, не похожий ни на какой другой! Мы беседуем с хыналыкцами. Отдельные фразы мы произносим на их языке. На азербайджанском языке слова даг - гора, зирве - вершима, гартал орел звучат весомо - будто в звучании слова выражено отношение к ним; на хыналыкском они звучат мягче, обыденнее. Наверно потому, что слова "гора", "вершина", "орел" для них обычные, родные, понятные - одного с ними роста.

Вечером мы возвращаемся в село Галей-худат, в котором живет веселый Шадбек.

* * *

Сегодня первое сентября. Проснулся я засветло, но в окнах виден странный свет. Нет, это не может быть лунным сиянием. Встаю с постели, выглядываю из окна во двор и не могу поверить своим глазам. Лето - и снег! Выпал в ночь по щиколотку...

Открывается дверь. Шадбек, видя, что я проснулся, тихо, знаками зовет: "Иди сюда!"

Я одеваюсь и выхожу. Шадбек стоит во дворе с ружьем в руках. Кивком головы показывает на скалы, нависшие над селом. Если от одной из них оторвется часть, сколько домов унесет вниз...

Я смотрю в ту сторону и вижу, как на самом краю скалы горделиво стоят горные туры...

Через некоторое время мы вновь отправляемся в Хыналык. В школе встреча с учителями и учениками. Непосредственность черноглазых мальчиков и девочек, их доверительные, открытые лица, радостные улыбки - делают нашу встречу теплой и искренней.