Юрий Слёзкин - Разными глазами

В эпопее автор хотел отразить эпоху, XX век со всеми его потрясениями.

‹…›

Над эпопеей Слёзкин работал до конца своей жизни. В суровые годы войны он увидел свой патриотический долг в том, чтобы выдвинуть на передний план третьего тома фигуру Брусилова. Некоторые главы романа печатались во время войны. Отдельной книгой роман «Брусилов» вышел в марте 1947 года. В нем реализовалось все, к чему стремился Слёзкин на протяжении писательской жизни,— слились воедино мысль, идейная ясность, художественное мастерство.

Мария Васильевна Угрюмова — Николаю Васильевичу Тесьминову (записка, пересланная через прислугу)

Москва, 27 апреля

Бедный, бедный мой друг, пишу Вам наспех, в суете, среди раскрытых, уложенных чемоданов, и только несколько слов Вам вдогонку. Хочется еще раз ободрить Вас, сказать — берегите себя, свою душу, свою непутевую голову. Все еще как шальная после нашего свидания, все еще пытаюсь что-то досказать, вдолбить Вам. Понимаю, что тяжко, но здесь Вы из этой путаницы не выберетесь — уезжайте, уезжайте скорее. Издали всегда виднее. Я буду около Вас и даю Вам слово, охраню Ваш покой. Ведь Вам же обещан месяц в доме отдыха «Кириле». Там чудесно — Вы станете другим человеком, и она — Варя — многое поймет за этот месяц. Мы, женщины,— глупые, нас учит только время, а не слова. У Вас с Варей долгие годы общих страданий — это не забывается. Она упряма, но не зла и любит Вас по-своему. Оба вы виноваты. Уезжайте. А о Тане не бойтесь — она девочка, у нее все впереди, горе в молодости остро, но скоропроходяще. Будьте тверды — уезжайте. Я буду Вас ждать — «Ай-Джин» рядом с «Кириле».

Экономист, ученый-статистик Антон Герасимович Печеных — жене своей в Харьков

Дом отдыха «Кириле», 10 мая

Дорогуленька моя, дружечешечек мой, вот я и на санаторном положении. Приехал в «Кириле» ровно в 8 часов 27 минут вечера (посмотрел на часы, чтобы проверить скорость пробега автомобиля). Ехали мы от Севастополя ровно пять часов восемнадцать минут с заездом в Алупку, где скинули двух пассажиров — один в очках, весь в нарывах, страшно противно сморкался за моей спиною, что мешало мне спокойно любоваться красотами природы из боязни заразиться. Я хотя первый занял заднее место в Крымкурсо (так здесь называют автомобили), однако уступил даме (ты знаешь мою деликатность), а сам пересел к шоферу. Оказался человек непьющий, к моему удивлению, и очень сведущий. Я с его слов ознакомился с местными обычаями, впрочем, малоинтересными. Только одно досадно, из какой-то трубочки капало масло, я по близорукости сразу не заметил, потом вижу — на брюках, чуть ниже колена — два жирных пятна. Не знаешь ли, чем вывесть,— пришли, не забудь, рецепт.

Погода стояла прекрасная — двадцать три градуса по Реомюру {1} 1 … двадцать три градуса по Реомюру …— Рене-Антуан Реомюр (1683—1757) — французский физик, наряду с другими изобретениями, предложил спиртовой термометр с 80-градусной шкалой. 23 градуса по Реомюру соответствует примерно 28 градусам по Цельсию. (сказал шофер), но только пыль, этакая мелкая, вроде муки, портила впечатление. Все же не упустил ничего интересного, точно сверяясь по путеводителю (купил в Севастополе, называется «Крым», очень любопытно составленный).

От Севастополя до «Кириле» по шоссе 71 верста. Стоит 10 рублей с пассажира. На пароходе дешевле, но при слабости моего здоровья побоялся качки, а еще нужно взять в расчет время ожидания от прибытия поезда до отхода парохода,— оно бы и вышло одно на одно, считая с обедом и лишними носильщиками. А к тому же виды! Мне еще в вагоне рассказывали — прямо не поверишь!

Только сначала мне не понравилось — город, по Гоголевской улице судя,— неудобный, а по выходе на шоссе — каменистая однообразность (так и в путеводителе сказано). На третьей версте влево от шоссе, близ города Сапун, виднеется английское кладбище — на нем много зелени. За шестой верстой справа недалеко от шоссе видно французское кладбище — на нем много зелени. Здесь погребено около 90 000 человек (по путеводителю). Но с 21-й версты я уже понял восторг, даже сзади — в очках — перестал сморкаться. Совершенно исключительное зрелище! — представь себе голубое небо, автомобиль несется вниз, а по сторонам ущелье, совершенно как мы видели с тобой в «Демоне». Все в лесах. Я только торопился протирать пенсне. За ущельем открывается «Кучук-Мускомская долина». Тут мы стали подниматься, а потом на холостом ходу (так называет шофер, когда машина идет с выключенным радиатором) спустились в Байдарскую долину.

Здесь мы остановились набрать воды в насос перед кафе-столовой. Некоторые вышли закусить, но я уклонился, ожидая в «Кириле» ужина, и прошелся заглянуть на жизнь местного населения. Дворики крохотные, меньше наших сумских, дома же с балкончиками, без сеней. Женщины положительно все уроды, так что, детуленька, о романах и в голову не приходит. Ты ведь у меня ревнючая! Я как раз думал, хорошо бы с тобою вместе все это видеть. Шофер мне объяснил, что хотя татары магометане, однако у всех по одной жене, так как держать больше дорого стоит,— значит, и тут совершенно как у нас.

Но что меня привело в трепет, так это «Байдарские ворота». Умопомрачительно! Нарочно выписываю из путеводителя:

«Байдарские ворота построены в 1871 году ( год Парижской Коммуны.— А. П. ) и пользуются широкой известностью за свое очень эффектное положение: они расположены на самом краю крутого склона, почти обрыва к морю. За воротами сразу открывается грандиозный вид на Южный берег и море».

Но здесь нужно было бы перо Гоголя или Немировича-Данченко (помнишь его «Забытую крепость»? {2} 2 … пера … Немировича-Данченко (помнишь его «Забытую крепость»?.. — Василий Иванович Немирович-Данченко (1848/1849—1936) — русский писатель, брат одного из основателей Художественного театра; автор многочисленных романов и повестей, пользовался большой популярностью до революции; с 1921 г.— в эмиграции. Правда, там действие на Кавказе, но все равно).

Отсюда мы пустились выписывать такие кренделя вниз, что я только держался за шляпу, даже пенсне вытирать не мог. Боюсь соврать, но не меньше семи раз были на краю гибели при поворотах — шофер это называет — «крен». При моей нервности такое выдержать трудно, так что когда влетели в тоннель, я стал кричать, но после все объяснилось к общему удовольствию. До самой Алупки ехали со смехом, вспоминая приключения. В кратких словах — совершенно как в кинематографе заграничной фильмы.