Михаил Салтыков-Щедрин - Современная идиллия

- Вот это бесподобно! - откликнулись со всех сторон.

- А я так иначе бы распорядился, - сказал Редедя, - двойные ключи, отряды - это все прекрасно; а я бы по пушечке против каждого дома поставил. В случае чего: дворник! выполняй свою обязанность!

- Бесподобно! бесподобно!

- И на случай войны не без пользы, - согласился Перекусихин 1-й, - там, какова пора ни мера, а мы - готовы! Милости просим в гости, честные господа!

Словом сказать, в какие-нибудь полчаса выплыло наружу столько оздоровительных проектов, что злополучный меняло слушал-слушал, да и пришел в умиление.

- Ах, голуби, голуби! - вздохнул он, - все-то вы отягощаетесь! все-то придумываете, как бы для нас лучше, да как бы удобнее... Легко ли дело из пушек палить, а вы и того нестрашитесь, лишь бы польза была!

Но упоминовение о пушках и возможности войны не могло и на разговор не повлиять соответствующим образом. На сцену выступил вопрос о боевой готовности.

- А как вы полагаете, Полкан Оамсоныч, - спросил Перекусихин 1-й, ежели теперича немец или турок... готова ли была бы Россия дать отпор?

- То есть, ежели сейчас... сию минуту... пиши пропало! - отчеканил Редедя.

- Что уж это так... очень уж как будто решительно! - испугался Перекусихин 1-й.

- Да как вам сказать... Что боевая сила у нас в исправности - это верно; и оружие есть... средственное, но есть - допустим и это; и даже порох найдется, коли поискать... Но чего нет, так нет - это полководцев-с! нет, нет и нет!

- Уж будто...

- Несомненно-с. И не только у нас - нигде полководцев нет! И не будет-с.

- Однако же, если есть потребность в полководцах, то должны же отыскаться и средства для удовлетворения этой потребности?

- И средства есть. И предлагали-с.

Редедя, видимо, ожесточился и начал с такою быстротой посылать ножом в рот соус с тарелки, что тарелка скрежетала, а сталь ножа, сверкая, отражалась на стене в виде мелких зайчиков.

- И штука совсем простая, - продолжал Редедя, - учредите международную корпорацию странствующих полководцев - и дело в шляпе. Ограничьте число человек пять-шесть, не больше, - но только, чтоб они всегда были готовы. Понадобился кому полководец - выбирай любого. А не выбрал, понадеялся на своего доморощенного - не прогневайся!

- Но кого же в эту корпорацию назначать будут? и кто будет назначать?

- Охотники найдутся-с. Уж ежели кто в себе эту силу чувствует, тот зевать не будет. Сам придет и сам себя объявит...

- Гм...

Проект был удивительно странный, а с первого взгляда даже глупый. Но когда стали обсуждать и рассматривать, то и он оказался не без пользы. Главное, что соблазняло - это легкость добывания полководцев. Понадобилось воевать: господин полководец Непобедимый! вот вам войско, а сухари "верный человек" поставит - извольте вести к победам! И поведет. Идея эта до того увлекла Перекусихина 2-го, что он сейчас же начал фантазировать и отыскивать для нее применения в других ведомствах. Оказалось, что точь-в-точь такие же корпорации было бы вполне удобно устроить по ведомствам: финансов, путей сообщения, почт и телеграфов и проч. С этим мнением согласился и Очищенный.

- Теперича ежели денег нет, если баланец у кого не в исправности, рассуждал он, - сейчас опустил руку в мешок: господин финансист Грызунов! извольте деньги сыскать!

Меняло же, с своей стороны, так разоткровенничался, что чуть было не обнаружил своей коммерческой тайны.

- Ах, голуби, голуби! - сказал он, - и как это вы говорите: денег нет разве можно этому быть! Есть они, деньги, только ищут их не там, где они спрятаны!

Тогда начали рассуждать о том, где деньги спрятаны и как их оттуда достать. Надеялись, что Парамонов пойдет дальше по пути откровенности, но он уж спохватился и скорчил такую мину, как будто и знать не знает, чье мясо кошка съела. Тогда возложили упование на бога и перешли к изобретениям девятнадцатого века. Говорили про пароходы и паровозы, про телеграфы и телефоны, про стеарин, парафин, олеин и керосин и во всем видели руку провидения, явно России благодеющего.

- Давно ли я сам в Москву в дилижансе на четвертые сутки поспевал? дивился Перекусихин 2-й, - а нынче сел, поехал и приехал!

А Очищенный к сему присовокупил:

- Прежде, вашество, письма-то на почте шпильками из конвертов вылущивали - какая это времени трата была! А нынче взял, над паром секундочку подержал - читай да почитывай!

Опять подивились, но только что хотели рассмотреть, следует ли тут видеть руку провидения, явно России благодеющего, как Перекусихин 1-й дал разговору несколько иной оборот.

- А что, в этой Зулусии... финансы есть? - обратился он к Редеде.

- Настоящих финансов нет, а в роде финансов - как не быть!

- И деньги, стало быть, чеканят?

- Чеканить не чеканят, а так делают. Ест, например, Сетивайо крокодила, маленькую косточку выплюнет - рубль серебра! побольше косточку - пять, десять рублей, а ежели кость этак вершков в десять выдастся - прямо сто рублей. А министры тем временем таким же порядком разменную монету делают. Иной раз как присядут, так в один день миллиончик и подарят.

- Что город, то норов, что деревня, то обычай. Вот ведь какую легость придумали!

- А внутренняя политика у них есть?

- И внутренней политики настоящей нет, а есть оздоровление корней. Тут и полиция, и юстиция, и народное просвещение - все! Возьмут этак "голубчика" где почувствительнее, да и не выпускают, покуда всех не оговорит.

- И это легость большая.

- А пути сообщения есть?

- Настоящих тоже нет. Но недавно устроено министерство кукуевских катастроф. Стало быть, теперь только строить дороги поспевай.

Слово за слово, и житье-бытье зулусов открылось перед нами как на ладони. И финансы, и полиция, и юстиция, и пути сообщения, и народное просвещение - все у них есть в изобилии, но только все не настоящее, а лучше, чем настоящее. Оставалось, стало быть, разрешить вопрос: каким же образом страна, столь благоустроенная и цветущая, и притом имея такого полководца, как Редедя, так легко поддалась горсти англичан? Но и на этот вопрос Редедя ответил вполне удовлетворительно.

- Оттого и поддалась, что команды нашей они не понимают, - объяснил он, - я им командую: вперед, ребята! - а они назад прут! Туда-сюда: стойте, подлецы! - а их уж и след простыл! Я-то кой-как в ту пору улепетнул, а Сетивайо так и остался на троне середь поля!

Пожалели. Выпили по бокалу за жениха и невесту, потом за посаженых отцов, потом за Парамонова и, наконец... за Сетивайо, так как, по словам Редеди, он мог бы быть полезным для России подспорьем. Хотели еще о чем-то поговорить, но отяжелели. Наконец разнесли фрукты, и обед кончился. Натурально, я сейчас же бросился к Глумову.

Из слов его я узнал, что он предположил завтра же переехать на квартиру Редеди. И что всего удивительнее - передавая мне о своем решении, он не только не смутился, но даже смотрел на меня с большим достоинством, нежели обыкновенно. Признаюсь, я не ожидал, что все произойдет так легко, без борьбы, и потому рискнул сказать ему, что во всяком мало-мальски уважающем себя романе человек, задумавший поступить на содержание к женщине, которая, вдобавок, и сама находится на содержании, все-таки сколько-нибудь да покобенится. Но и на это он возразил кратко, что, однажды решившись вступить на стезю благонамеренности, он уже не считает себя в праве кобениться, а идет прямо туда, куда никакие подозрения насчет чистоты его намерений за ним не последуют. И в заключение назвал меня маловером.