Савченко - Лариса Мондрус

Балыня покорно ушла, и у Мондрус расправились крылья. Теперь она как единственная "звезда" закрывала программу Рижского эстрадного оркестра. Репертуар значительно расширился, его амплитуда колебалась от задорных шлягеров до произведений драматического накала, душевной тоски, большой скорби. Поведение Мондрус на сцене отличалось естественностью, органичностью с исполняемой вещью. Она хорошо чувствовала, где в песне кончается правда переживаний, а где рождаются настоящие эмоции, с которыми слушатель мог идентифицировать свое душевное состояние. Важным фактором стала и ее внешность певицы "секси", и Мондрус умело пользовалась чарами "наивной эротики", вызывая симпатии не только мужчин, но и женщин - явление на эстраде нечастое.

В декабре 63-го года Латвийское ТВ организовало передачу с участием Рижского эстрадного оркестра. Трансляция дублировалась и по Центральному телевидению. Еще продолжалась эпоха хрущевской "оттепели", поэтому организаторы концерта, тоже молодые люди, дали возможность оркестру показать себя во всем блеске, сыграть самую современную по тем временам программу. Лариса же выступила с песнями советских композиторов. Она единственная представляла этот жанр, не пользовавшийся признанием в Прибалтике, но ее выбор, рассчитанный больше на всесоюзную аудиторию, тактически оказался правильным. На певицу обратили внимание в Москве и в других городах страны, не говоря уже о самой Риге, где вскоре выпустили пластинку Ларисы Мондрус и оркестра п/у Э. Шварца. Правда, песни записали только латышские, но это был первый диск в ее жизни. Записаться тогда было неизмеримо сложнее, чем в наши дни, когда доморощенных безголосых исполнителей, расплодившихся, как кролики, издают пачками - без проблем, гони только монету!

В январе 1964 года Шварцу без объяснения причин резко увеличивают зарплату: вместо прежних 210 рублей ему теперь полагалось 270. Повысили ставку и Мондрус - с восьми до десяти с половиной за концерт. 10.50 - это предел, который могло устанавливать артисту республиканское министерство культуры, больший тариф входил в компетенцию Москвы.

Шварца свалившиеся блага сильно озадачили. "Что бы это значило? терялся он в догадках, стоя у доски приказов.- Что за благодетели объявились в филармонии, где хозяйничал как у себя дома вновь ставший директором Швейник? Да он и подписал приказ, вывешенный на всеобщее обозрение..." Никто со Шварцем ни о чем не беседовал, не предупреждал... За какие такие заслуги, хрен его знает. Ведь ни для кого не секрет более чем прохладное отношение Швейника к худруку Рижского эстрадного оркестра.

Впрочем, радоваться Шварц и не собирался. И правильно делал. Шли месяцы, а он по-прежнему получал свои двести десять, и ни рублика больше, несмотря на приказ, которого никто не отменял. Может, чья-то шуточка, происки недругов? Наконец кто-то проговорился Шварцу, что на его место собираются поставить Паулса. Вот где собака зарыта. Картина сразу прояснилась. Швейник давно мечтал заменить непокорного директора РЭО на более покладистого человека и на эту тему уже вел переговоры с Раймондом Паулсом. Его кандидатура казалась Филиппу Осиповичу наиболее подходящей. Раймонд вроде остепенился, привез из Одессы красивую жену и даже бросил пить. А может, супруга его заставила. К тому же Паулс тоже пользовался авторитетом у музыкантов и давно мечтал возглавить РЭО, но его не устраивала зарплата. Тогда Швейник сделал рискованную "вилку": увеличил приказом ставку худрука, одновременно рассчитывая избавиться от Шварца. А Мондрус он дал прибавку с прямо противоположной целью - удержать способную певицу у себя.

Комбинация застопорилась. Швейник с Паулсом надеялись, что Шварц после всех этих закулисных намеков сам уволится подобру-поздорову, а тот оказался упрям и вовсе не собирался уходить. Собственно, почему он это должен был делать? Официально ему никто ничего не предлагал, формально даже зарплату повысили. Разговоры в коридорах, сплетни, слухи? Так это для слабонервных.

Директор филармонии стал искать окольные пути, чтобы выжить строптивого упрямца. В мае Шварц неожиданно получил повестку из военкомата. В армии он не служил, военной кафедры в консерватории не было. Поэтому ему, 28-летнему "рядовому необученному" предстояло ныне отбыть в Калининградскую область, где его ждала двухмесячная служба на благо родины в некоем батальоне связи. Эгил точно не знал, но догадывался, что столь малоприятным подарком он обязан, как и в случае с повышением оклада, все тому же Швейнику, пожелавшему прикинуть, как оркестр будет функционировать без Шварца. Может, потеря и не окажется невосполнимой, ведь пьяниц всех повыгоняли, обстановку в оркестре оздоровили и, самое главное, Паулс "исправился" - есть достойная замена.

Эгил пошел с повесткой к директору филармонии - вдруг все "козни" ему только мерещатся и Филипп Осипович поможет "отмазаться". Тот лишь развел руками: "Ничего не могу поделать, служба - дело государственное".

Пришлось ехать в Калининград. Дирижером РЭО временно назначили первого саксофониста Алниса Затиса. Паулс не торопился занять место худрука, такая ситуация его не совсем устраивала, он хотел, чтобы все было "чисто", на законных основаниях.

Благодаря своим музыкальным ушам и пианистическим пальцам Шварцу не составило большого труда овладеть азбукой Морзе и тем самим освоить профессию военного радиста. В жизни, правда, это ему никогда не пригодилось.

Лариса не забывала его. Известно: если где и проявляется любовь, так это в разлуке. Она писала Эгилу письма, а иногда и приезжала к нему в гости. Прихватив с собой корзинку с домашними пирожками и прочей снедью, Лариса садилась в поезд Рига - Калининград и с нетерпением ожидала встречи со своим суженым. Их свидания выглядели очень романтично. На берегу речки расстилалась взятая из дому скатерочка, выкладывалась вкусная еда, вино, и они пировали, наслаждаясь уединением и счастьем, понятным лишь им двоим.

Музыканты оркестра подготовили специально для Мондрус одну очень популярную песню Яна Френкеля, и, когда Лариса выходила на сцену и трогательно пела:

Как тебе служится,

С кем тебе дружится,

Мой молчаливый солдат?..

они заговорщически улыбались, понимая, что ее слова адресованы любимому человеку, которому сейчас как раз "служится".

Армейские деньки пролетела быстро. Рядовой (теперь уже "обученный") Шварц сдал свое обмундирование, а заодно сдал и недолговременные позиции холостяцкой жизни. 29 августа 1964 года в рижском ресторане "Москва" состоялся шумный банкет: весь состав оркестра отмечал свадьбу своего дирижера и ведущей солистки РЭО. С того приснопамятного события минуло уже 38 лет! Для эстрадных артистов, у которых одно искушение сменяется другим, это редкий по красоте и продолжительности брак. И, как говорится, еще не вечер. Но тогда мама Эгила, увидев впервые невестку, почему-то расстроилась: "Сынок, ну почему ты взял такую некрасивую?" Эгила даже передернуло от столь вопиющей несправедливости. Он возразил сухо: "Ты не видела ее на сцене". "Может, Лариса и далека от идеальной греческой красоты,- думал он,- и одевается скромненько, но только дурак не заметит, какая у нее ладненькая фигурка, сколько женственности и обаяния излучает она. А как идет ей сейчас роль наивной, покладистой девочки, как умело она подлизывается к свекрови! Значит есть надежда, что они поладят. Ведь все равно она будет жить у них".