Сергей Минцлов - За мертвыми душами

— Очень рады, очень рады, — любезно произнесла она. И в то же время глаза ее старались проникнуть не только в мою подоплеку, но и в мои карманы.

— Разумеется, у нас всего множество; мы не знаем даже, куда деваться от всех этих книг и безделушек! В старых дворянских фамилиях всегда, знаете, накапливается бездна интересных вещей!

— А книг у вас много?

— О, Господи, чего у нас нет! Они у меня такие любознательные, — она кивнула головой в сторону своих двух граций. — И фарфора сколько угодно. Удивляюсь я людям: теперь ведь, знаете, мода на фарфор, то и дело кто-нибудь приезжает покупать его. И деньги платят безумные, я этого не понимаю: странно, не правда ли? У нас и монеты есть замечательные: вы интересуетесь?

— Да, — ответил я, — и даже очень! Разрешите взглянуть на ваши собрания?

— Лили, Аннет, — обратилась хозяйка к дочерям, — приготовьте в столовой фарфор и коллекцию монет: она знаете где?

— Знаем! — сочно отозвались обе девицы. И они гуськом, потупясь и поджав бутонами губки, выбрались из гостиной.

У нас начался светский разговор. Всякий жест Павловой, даже повороты головы, сопровождался легким потрескиванием обоев; прислушиваясь, я сообразил, что обои здесь ни при чем и что эти звуки исходят от платья моей собеседницы, очевидно, собиравшегося разлететься в лоскутья. Не без опасения я ожидал свершения этого события и лицезрения во всей красе новой Евы.

Пока я соображал все это, хозяйка успела поставить меня в известность, что покойный муж ее происходил из семьи, «оставившей видный след в нашей литературе», что они записаны в шестой книге [19] В так называемой шестой книге были записаны самые древние дворянские фамилии России. , что она певица и обворожила как сирена пением какого-то губернатора, что у дочерей ее чудесные голоса и т. д.

В голове у меня началась стукотня; я кивал головой, делал приятное лицо, подмыливал, а сам искоса посматривал на дверь, откуда должно было прийти избавление.

Она наконец отворилась, и показалась Лили — старшая дочка, раскормленная немного менее сестры. Не входя в комнату, она заявила:

— Готово, мама…

— Прошу! — благосклонно вымолвила хозяйка. Мы поднялись с мест, и я очутился в зале, где чахли два фикуса, отражался в длинном, потускневшем трюмо старый рояль.

Первое, что мне бросилось в глаза, была высокая и еще прямая ведьма, стоявшая опершись потемнелой, что мощи, рукой на рояль; на ней, как на огородном шесте с перекладиной, висел засаленный донельзя малиновый капот; седая голова ее тряслась, в другой, опущенной, руке она держала табакерку и платок, состоявший из одних табачных пятен.

Ходить в столь чумазом виде — привилегия только хозяев, а потому я поклонился ей на ходу, но она не ответила даже кивком и проводила меня испытующим взглядом. В зеркало я увидел, что старуха сделала за моей спиной знак внучкам, и те подались к ней.

— В оба глядите: еще стянет что-нибудь! — явственно и злобно прошептала ведьма.

— Ш-шть!! — шикнули те разом, подняв руки и оглядываясь.

— Ой, что-то лопнуло у меня! — с испугом проговорила младшая, хватая себя за подмышку.

Я сделал вид, что не слыхал и не видел ничего. В столовой на обеденном столе словно только что играли дети: он был покрыт множеством фарфоровых дешевых статуэток, слонов, пастушков и пастушек, среди них выделялось несколько стенных тарелок и разрозненный японский чайный сервиз. Все было самое заурядное, и самой старой вещи было разве лет двадцать.

С разочарованием окинул я взглядом весь этот хлам.

— А чего-нибудь поинтереснее нет у вас? — обратился я к владелице.

— Интереснее? — изумилась та. — Но ведь это же все первоклассные вещи! Взгляните, какая прелесть! — она схватила и подала мне какую-то статуэтку из тех, что по сию пору заполняют оконные выставки посудных магазинов средней руки. — Ведь это же старина: она еще с Екатерининских времен у нас хранится.

Барыня, очевидно, решила, что я новоиспеченный собиратель, и вознамерилась поправить свои финансы самым бесцеремонным образом. Спорить о степени действительной древности статуэтки я не стал и попросил показать мне коллекцию монет.

— Вон она! — произнесла старшая из девиц, высвобождая из-за своей спины руку и протягивая коробку из-под конфет.

Я открыл ее. На меня глянули полустертые Екатерининские пятачки, несколько таких же, ничего не стоящих рублей Анны и Павла и разная мелочь. Я поставил коробку на стол.

— Никуда не годятся! — сказал я. — И это все, что у вас есть?

— Не понимаю, что вам тогда надо? — заявила недовольным тоном хозяйка и обвела рукой стол с расставленными на нем богатствами. — Кажется, все редкие, ценные вещи!..

— А во сколько вы их цените? — полюбопытствовал я.

Хозяйка испытующе поглядела на меня.

— Лили, сколько здесь предметов? — обратилась она к старшей дочери.

— Фарфоровых ровно пятьдесят, мама, — ответила та.

— Ну вот видите… Если считать самым грошовым образом, ну, скажем, хоть по десять рублей, выйдет пятьсот рублей! Дешевле пареной репы.

Я усмехнулся.

— Ваши вещи мне не подходят, — сказал я, — но разрешите мне сказать, что это цена невероятная!

— Невероятная! — маменька смерила меня глазами с ног до головы. — А вы знаете, почем теперь любители платят за фарфор: тысячу рублей за штуку!

— Штука штуке рознь. Но не забудьте, что фарфор не золото и цена на него начинается с двугривенного!

— Какая же ваша цена?

— Не цена, а оценка! — поправил я. — На любителя, вместе с сервизом, рублей тридцать.

— Лили, убирай все прочь! — грозно приказала Павлова, отвернувшись от меня.

Я счел дальнейшее свое пребывание излишним.

— Прошу извинения, что обеспокоил вас! — произнес я. — Имею честь кланяться.

— Вы же собирались еще книги посмотреть? — сердито бросила она мне через плечо.

— Пожалуйста, покажите…

Аннет сотворила дверцы низенького шкафика, стоявшего тут же, против стола. На три четверти он был полон всякого рода учебниками, остальное население его состояло из бульварных романов, изданий Ахматовой [20] Издательница Е. Н. Ахматова выпускала в Петербурге во второй половине XIX в. ряд журналов, наполненных, как правило, развлекательной переводной беллетристикой — произведениями Постава Эмара, Понсона дю Террайля, Поля де Кока и т. п.: «Собрание иностранных романов, повестей и рассказов в переводе на русский язык» (1856–1885); «Дело и отдых. Чтение для мальчиков и девочек всех сословий» (1864–1866); «Сборник переводов для детского чтения с картинками» (1867–1868). Известна и как детская писательница. , Библиотеки для Чтения [21] Библиотека для чтения»— под таким названием в Петербурге выходили два журнала: «Библиотека для чтения. Журнал словесности, наук и художеств…», издававшийся с 1834 по 1865 г. Журнал был создан по инициативе первого его редактора О. И. Сенковского («Барона Брамбеуса») и финансировался A. Ф. Смирдиным. В первое десятилетие своего существования снискал огромную популярность в провинциальной дворянской среде. Под таким же названием в 1875–1885 гг. выпускал журнал В. И. Сахаров. В нем публиковались преимущественно переводные романы, рассчитанные на невзыскательный читательский вкус. Скорее всего, последний и был в усадьбе Павловой. и даже Света [22] «Свет» — Минцлов, очевидно, имеет в виду литературные приложения к петербургской газете «Свет», выходившие с 1882 по 1916 г. .