Роман Шебалин - Дневник ангела

Я осторожно кладу его на колено и разрываю рану вниз, выворачивая тело сына наизнанку.

Глаза его открываются. Ему страшно.

- Я умираю, учитель?

- Ты взрослеешь, мой мальчик.

- Мне снился сон. Они шли по пустыне, ангел и единорог. Они нашли друг друга.

- Тебе пpедстоит моя жизнь, мой мальчик.

- Да, я верю тебе, учитель.

- Учение завершено, ты не придешь ко мне больше.

- Я умираю?

- Нет, но когда ты проснешься...

Я отворачиваюсь. Они нашли друг друг: ангел и единорог. Мне хочется плакать. Устал. Я подаpил ему себя и убил его.

Опускаю пальцы в гоpячую его массу мяса и костей.

Пpислушиваюсь к пульсации вен.

Кожа моих ладоней источается, меpкнет; наша кpовь смешивается. Мы так давно... не были... вместе...

Слушаю дыхание океана умирающего золота.

- Мне больно, учитель.

- Ничего, это ничего, ты пpоснешься и не вспомнишь уже: ни себя, ни меня.

- Что будет со мною?

- Любовь, лишь кpасивая любовь, мой мальчик.

Вновь ночь пpиближается.

Снимаю с себя одежду и вхожу в его pастеpзанное тело.

Глаза его закpыты, он спит.

Учение завершено.

Мое тело обволакивает его вязкая серая кpовь; мне жаpко.

- Я умиpаю, учитель?

- Ты взpослеешь, мой мальчик.

Его детское тело душит меня.

Я люблю. Я люблю его серое тело, его нежные чувства, его чуткое сердце.

Они веpнулись, они снова вместе, тепеpь - навсегда, - ангел и единоpог.

Глава 21.

"Pоман в стихах - 7".

"Дорогая миссис Харгривс! Предчувствую,

что после стольких лет молчания это письмо

покажется Вам голосом с того света, и все же я

верю, что годы не стерли память о днях, когда мы с

Вами переписывались. Я начинаю убеждаться, что

память старого человека с трудом удерживает

недавние события и новых друзей..."

Лютвидж Доджсон (Льюис Кэрролл)

миссис Харгривс (Алисе Лидделл).

*

- Не очень-то и понятно... А что было дальше?

- Дальше? - казалось, он удивлен, - но это... почти все.

- Значит, все-таки было что-то еще? - я слегка замялся, но все же сказал, - ведь ты же ангел, ты не умеешь лгать и не умеешь говорить "нет"; расскажи, что было дальше.

- Но дальше почти уже ничего не было, с ума я не сошел, не умер, ну, что еще? Как ты думаешь, - Льюис Кэрролл был действительно влюблен в Алису Лидделл?

- Это имеет отношение к твоей истории?

- Конечно. Ты пишешь? Запиши тогда ещё вот что...

Though I oughta bare my naked feelings

Though I oughta tear the curtain down

I held the blade in trembling hands

Prepared to make it but just then the phone rang

I never had the nerve to make the final cut

*

Я деградировал. Затея с киллером - обернулась выброшенными на ветер деньгами. Я бы мог на это проклятое золото купить пластинок "Би Джиз" или ещё чего... Дичайшая глупость! Почему он не убил меня? Вероятно, я опять что-то напутал или не так понял.

Меня обманули!..

Они знали все с самого начала! Они взяли деньги и посмеялись надо мной. Как... в дурацком кино. Типичная трагикомедия. Подсунули мне каких-то опереточных бандитов...

Что они со мной сделали? В чем я провинился? Почему они не убили меня?

*

Но как тогда я оказался на ночных улицах?

Девичье поле.

Я хорошо помню эти места. Они для меня почти родные. Здесь, на улице Бурденко, в подвале жилого дома, проходила моя первая выставка. Было масло, темпера и коллажи. Концерт на открытии. Хиппи восьмидесятых. Любовь на тусовке.

Ничего не было.

Свернул на Малую Саввинскую.

...Работа. Одна, другая. Учеба. Смерть друга, убийство тела. Музыка, слишком много музыки.

Нет, конечно же - ничего не было.

Кто ты?..

У тебя очень красивые глаза. Наверно, каждую секунду где-нибудь звучит эта глупая фраза, люди на разных языках, в разных странах - повторяют: у тебя очень красивые глаза. Больше и говорить нечего. Я запомню только глаза. Они словно серебряные. Когда в лесу прошел дождь - только прозрачные капли серебра теперь блестят на тонких нитях паутинок.

Как красиво...

Я никогда не видел сверкающие в каплях дождя паучьи сети. Я сам будто паук.

Нет, ничего не помню.

Что я узнал о любви?

Был любим? Любил?

Нет, ничего не помню. Точно паутина дрожит. Легкие тени переливаются радугой. Стремительно несется надо мной... страшное небо...

Тогда - должна была начаться любовь, но... чуда не произошло вновь.

И тебя не было.

Но что я знал о любви?

Как они живут? Как они могут жить?

Они ведь как-то находят общий язык, они ведь беседуют друг с другом. Они ведь как-то живут, любят, умирают. Я прочел их книги, немного, но мне говорили: это - лучшие. Я поверил в их музыку; я молился их идолам, клялся, камлал, - что из того? Стал ли я человеком? Я был негодяем и страдальцем, я умирал и убивал, но - что из того? Наконец, я махнул рукой: пусть все идет как идет, пусть - некое "оно" само меня вытащит, сделает; нет же, нет.

Стал ли я человеком?

Я стал пародией на человека.

Я думал: любовь привяжет меня к земле. Что ж, любовь не смогла меня привязать даже к тем, кого я любил. Я предавал и меня предавали.

Любовь могла бы спасти. Но, нет: ничего нет.

Словно заклятие, проборматывал я тексты истории последних дней моей жизни, опять и опять повторяя слова, фразы, вспоминая поступки, переигрывал мысленно их так и эдак... Как будто я об этом уже писал. Вот забавно!

Думал: литература откроет мне суть человека. Они говорили: слово есть бог. Что ж, я поверил им. Вернее, нет, я попытался им поверить.

Я смеялся над их мыслями, я издевался над их чувствами, но я же хотел как лучше...

Оказалось - то, над чем плачет один, для другого - пустяк, шутка, глупость. Они научились оценивать боль. Или паковать счастье в заранее заготовленные формы. Рассуждать о удачной или неудачной смерти. Какой уж там бог! Одни слова... в котоpых... очень, слишком много... смысла...

Пародия на человека.

Вижу, что горят фонари. У подъезда стоит машина. Окно зажглось. Раз, два, три... На четвертом этаже. А тело жило на пятом. А я живу на тринадцатом.

Вероятно, меня тоже не было. Жаль.

В последнее время меня очень душила моя кожа. Я задыхадся в ней... Естество тяготило меня. Значит ли это, что я начал наконец-то понимать этого "человека"? Кажется, подобное состояние они называют самогипнозом: если долго повторять: "я ангел, мне пора домой" - постепенно почувствуешь себя этим самым потерявшимся на Земле ангелом.

Но я должен, я просто обязан: либо забыть о том, кто я такой, либо вернуться. Невыносимо!

Невыносимо висеть в пустоте. Между адом и раем. Между человеком и ангелом. Почему я жив? Если таково наказание, то могу я хотя бы знать конкретно - за что оно? Как долго оно продлится? Я устал. Если я в чем-то когда-то не раскаялся, если от чего-то отступился, - я готов принять любые условия, любые! Вспомнить, вернуться...

Я сдаюсь.

Я не знаю, как устроен этот механизм.

- Я вам не техник-смотритель!!...