Исмаил Шихлы - Дон-Кихот

Не ты первый, не ты последний. Брось заниматься донкихотством. И случалось, что вот-вот готовы были поколебаться его, выработавшиеся за долгие годы преподавательской деятельности моральные принципы. Но в такие минуты он начинал представлять себе, как станут калечить доверенных им детей выпущенные с его легкой руки недопеченные специалисты, и что станется, если подобную методику возьмут на вооружение все его коллеги. Что же в таком случае со всеми нами будет, думал он, что же будет с идущим нам на смену поколением?.. Он вспомнил, как однажды в споре с друзьями, разгорячившись, произнес почти что речь. Он сказал тогда им: "Если последовать вашему совету, милые мои коллеги, если забыть о справедливости и беспристрастии, то не кажется ли вам, что возникнет в грядущем, выражаясь мягко, диковинная картина. Мы явимся творцами весьма оригинального будущего, в котором неграмотными будут решительно все: учителя и врачи, инженеры и судебные следователи, судьи и подсудимые. Ответьте же, милые коллеги, кому из нас подобное будущее по душе? Кто из вас изъявляет желание, чтобы его дети жили в обществе, представляющем собой не что иное, как сборище дипломированных невежд? Простите великодушно, но лично мне эта малопривлекательная перспектива отнюдь не импонирует..."

Умид почувствовал, что чересчур отвлекся.

- Я слушаю тебя, сынок.

- Простите меня, профессор, но я должен заметить, что у вас нет никакого педагогического такта. Вы глядите с такой угрозой, что человек забывает все на свете.

Умид поначалу опешил от этих слов. Потом улыбнулся.

- Допустим, Салман. Что же ты предлагаешь?

- К студентам вы должны подходить индивидуально.

- Как это понимать?

- А уж это разбирайтесь сами.

По тому, как изменилось лицо его преподавателя, Салман понял, что переборщил. Он очень хорошо знал, что склонить Умид-муаллима на подлог, уговорить его выставить незаконную оценку, было делом гиблым. Требовательным он был настолько же, насколько и мягким.

- Салман, все это предлог и отговорки. Ступай. Подготовишься - приходи.

Салман, резко отставив стул, поднялся и раздраженно, повысив голос, выпалил:

- Вы с первого курса терроризируете меня, издеваетесь надо мной. Умышленно запутать стараетесь. Совесть, в конце концов, тоже хорошая вещь!

- Верно, сынок, совесть ве.^ь хорошая...

Салман понял профессора. Хлопнув дверью, он ушел.

...Два дня спустя Умид был командирован в Москву на совещание. До того, как отправиться в дорогу, он зашел в деканат и попросил посчитать условно оценку, выставленную им Саламану, удовлетворительной, если тот оставшиеся экзамены сдаст успешно. Жалко парня, объяснил он декану, не хочется, чтобы без стипендии оставался. Декан возражать не стал. Записав фамилию Салмана, он пообещал иметь это в виду.

...В Баку Умид возвратился, когда зимние каникулы давно уже закончились. На первой же лекции он поискал глазами Салмана. Его не было. Он спросил о нем у других преподавателей. Те также его не видели. Сразу после занятий он отправился в общежитие. От коменданта он узнал о том, что Салман после каникул не появлялся. Умид решил подождать пару дней. Такое случалось часто. Бывало, что студенты задерживались за неимением денег на дорогу. Или же не могли расстаться с соскучившимися по ним матерями. Прошла еще одна неделя, но Салман все не показывался. Умид заглянул в деканат. Просмотрел экзаменационные ведомости и выяснил, что Салман благополучно сдал все остальные экзамены, но на стипендию из-за одной двойки зачислен не был. Декан извинился и сказал, что совсем позабыл выполнить его просьбу. Увидев, что Умид остался этим недоволен, он сердито сдвинул брови.

- Что вы толкаете меня на подделку? Если вас это так волновало, позаботились бы с самого начала об этом.

Что же, подумал Умид, он прав. Что верно, то верно. Потом попросил:

- Дайте хотя бы его домашний адрес.

Декан нажал на кнопку. Вошла секретарша и, отыскав адрес Салмана, передала Умиду. Он в тот же день отослал телеграмму, чтобы тот возвращался в Баку.

Они встретились у входа в институт. У Умида было такое чувство, будто он увидел родственника. Он тепло пожал Салману руку и участливо спросил:

- Ты отчего на занятия не ходишь?

- Я больше учиться не буду.

- Это еще почему?

- Мне трудно. - Салман поднял голову и посмотрел на Умида. Нельзя было понять, что выражал его взгляд: то ли смущение, то ли укор. - До сих пор перебивался как-то на стипендию. А теперь и ту срезали...

Умид задумался. Было неприятно сознавать себя виновником того, что парень на втором курсе бросит учебу и уедет. Быть может, сейчас от него, Умида, зависит вся жизнь Салмана, все его будущее? Если останется в институте, то тут все будет в порядке. Паренек поумнеет, будет стараться, получит высшее образование и прекрасную специальность. А если уйдет - бог ведает, что станется с ним. Может, на улицу попадет, может, с дурной компанией свяжется. Мало ли. Есть же случаи, когда вот так останутся не у дел - и пошло-поехало... Пьянки от безделья, воровство, преступления. А играть судьбой человека, калечить ее - не самое ли это великое преступление? Если не помочь парню сейчас, не будет ли он, Умид, мучиться угрызениями совести остаток своей жизни?..

- Никуда ты не уйдешь!

- А на что же мне жить?

- Этот семестр стипендию тебе буду платить я.

Салман не поверил своим ушам. Остолбенело уставился на преподавателя. А Умиду, глядя ему в глаза, показалось, что где-то в самой глубине их зрачков едва уловимо сверкнули маленькие искорки, отдаленно напоминавшие те, что бывают у человека, тонко перехитрившего своего противника... Но он не придал этому значения.

- Профессор, может, поставите тройку?

- Если не будешь учиться, ничего я тебе не поставлю.