Виктор Широков - Стихи разных лет

Но как бы жизнь на дыбном колесе меня ни распинала, ни ломала,

Я говорю заветные слова, я в полный рост иду, подняв забрало, на проходимцев, ибо тем права святая тень, что только жизни - мало.

И надо не сдаваться, и суметь, отстаивая в драках идеалы, все тем же чистым пламенем гореть, а не тянуть надежней одеяло.

Мне - 38, возраст не такой, чтоб упиваться ранней сединою.

К чертям покой! Пусть будет под рукой родимое пространство ледяное.

Я обречен сражаться до конца.

Врагов моих пускай не убывает.

И только свет любимого лица в моих метаньях силы добавляет.

Я знаю: дом отцовский не сгорел, хотя и продан новым постояльцам; и мой удел, как дедовский надел надежно подчинен упрямым пальцам.

Я верю: материнская рука опять, как в детстве, боль мою утешит; и каждая строка черновика когда-то будет вещей, не поспешной.

Тогда - вперед, разбрызгивая грязь, по сыроватым пажитям апрельским; туда, туда, где ласково светясь желтеет солнца шар над перелеском.

Через косые резвые дожди ветрам навстречу, радуясь и плача; и вглядываясь, что там впереди, надеяться азартно на удачу.

19.04.83

УГЛИЧ

Воспоминанья, крытые соломой.

Кто ухватился, тот себя не спас.

И смотрит вновь с расчищенной иконы нерукотворно-рукотворный Спас.

Мы говорим о подлинном и мнимом.

По Угличу проходим, все в снегу...

Ах, что ты шепчешь, милая Марина?

Я не Димитрий, но и я солгу.

Ах, милая пленительная полька, как глаз твоих неистов малахит!

Смежила веки (вековала сколько?

А ретивое до сих пор болит...)

Слежался снег. Скрипит под каблуками.

По Угличу проходим, все в снегу.

И колокольный звон плывет над нам, и наша дочь смеется на бегу.

Но почему тревожно так и знобко?

Что нам сулит в столице месяц март?..

Заметена ночной метелью тропка.

Поленница лежит колодой карт.

Раскиданы колючие созвездья.

Непредсказуем поздний гороскоп.

И снег летит такой же бесполезный, и наметает времени сугроб.

8.03.83

БАЛЛАДА О СЧАСТЬЕ

Привалило дураку счастье.

Аж не знал он, дурень, что с ним делать.

И давай крошить его на части.

Бестолково. Глупо. Неумело.

Думал он, что счастье безгранично; что ещё не раз оно привалит.

Не Господь, а сам себя отлично наказал. Сейчас живет в развале.

Нажитое все пошло прахом.

День-деньской сидит в развалюхе.

Сам себе стирает рубахи.

Сам себе дает оплеухи.

Непонятное что-то бормочет.

И не ждет ни от кого участья.

Только не озлобились очи.

Может, все же не ушло счастье?

6.06.83

Мне сказали - "Твой камень - рубин".

Знать, платить мне и выпало кровью за неистовство темных глубин, взбудораженных новой любовью

Потому мне и люба заря, что я пойман в небесные сети, когда Землю в наследство даря, мать меня родила на рассвете.

Потому и жалею закат, когда солнца желток окровавлен; ибо к свету я шел наугад и от лунной опеки избавлен.

И под знаком любви и беды прожил я свои лучшие годы, и рябин огневые следы я воспел как зарницы свободы.

Может быть, я ничтожен и мал.

Может, духом нестоек и хрупок.

Дай мне, Боже, твой солнечный лал, твой карминово-огненный кубок!

Чтоб исполнился главный завет, мост меж прошлым и вновь предстоящим; и в конце испытания свет я верну вместе с огненной чашей!

10.06.83

РЯЗАНСКИЙ МОТИВ

Н.Н.

Все-все повторяется, в Лету не канет: прогулка, походка и девичий локоть...

Ты тоже читаешь любимой на память весеннего Фета и зимнего Блока.

Ты тоже идешь по вечерней Рязани, ныряя внезапно тропинкой под горку.

И звезды знакомо мигают глазами, и тянутся руки к полыни прогорклой.

Летит полушалком рязанское небо, когда ты подругу закружишь коварно.

Все так же у церкви Бориса и Глеба растут в беспорядке полынь и татарник.

Все-все повторяется полночью летней, и ты ещё глуп, очарован и молод; и как угадать, что с зарею рассветной войдет в твою жизнь повзросления холод.

Что время сотрет в твоей памяти Трубеж надежней, чем прежде срывали татары; и то, что любил ты, не только разлюбишь - разрубишь, чтоб ввек не встречаться со старым.

И город, воспитанник князя Олега, в есенинских святцах явившийся миру, вдруг станет далек, словно лик печенега, разрубленный вкось беспощадной секирой.

Развеются чары пленительной ночи;

Солотча, Ока - что ни час - все далече.

И только ещё не погасшие очи при солнечном свете напомнят о встрече.

И все же не раз, просиявши глазами, чтоб смыть одинокость, схватившись за локоть, прочтешь, повторяясь, надеясь на память весеннего Фета и зимнего Блока.

31.12.83

1984 год

Людей природа, в сущности, одна: как ни ряди врожденные инстинкты, сквозь оболочку хорошо видна звериная повадка и косинка.

Срывается муштрованная речь.

Не справится иному с хищным взглядом. и в лесть горчинкою вползает желчь, готова обернуться страшным ядом.

Есть у меня знакомый толстячок.

Сластена. Буквоед. Завзятый книжник.

Как злобно он сжимает кулачок, когда с усмешкой говорит о ближних!

Его уж точно медом не корми, дай посудачить о чужих ошибках; и влажных губ облизанный кармин кровавит откровенная улыбка.

Как точит зависть бедного порой, а я его подтравливаю тихо...

Что ж, в Риме говорилось (Боже мой!):

Homo sum - humani nihil...

11.04.84

ТРИ ЧАСА ОЖИДАНЬЯ

Три часа ожиданья - это много иль мало?

Жизнь меня обнимала, ломала и мяла, жизнь меня волокла, как котенка, вперед - день за днем и за годом мелькающий год.

Я взрослел, понемногу в привычках менялся, обминался, а все же пока не ломался; я за жизнью волокся трусцой и шажком и портфелем махал, словно мальчик флажком.

Было много мечтаний и много надежд; я себе устанавливал новый рубеж, уставал, отставал, и винил, и винился, и порой сознавал, что вконец обленился.

Жизнь прощала меня и, жалея, ласкала...

Три часа ожиданья - это много иль мало?

Электричка трясется на стыках, как бричка.

В срок стремится успеть, долететь электричка.

Через ливень, сквозь зелень и высверки дач мчится солнцу навстречу залогом удач.

Я трясусь в такт её нескончаемой тряске, я влеченью сейчас отдаюсь без опаски, я спешу на свиданье с надеждой своей; мой полет все быстрей, встречный ветер сильней;

Заоконная зелень сочней, зеленее...

Неужели я тоже сейчас молодею?

Далеко позади шум и гомон вокзала.

Три часа ожиданья - это много иль мало?

Скорость въелась в меня, как дурная привычка.

Вспыхнуть жарко стремится последняя спичка.

Сигаретка бикфордно чадит-догорает.

Расставаться со мною рассвет не желает.

Набирает свою светоносную силу, чтоб взбодрить приуставших, болезных и сирых.

Полустанки минуя, летим оперенно.

Вон калека неспешно бредет по перрону.

Он наверно забыл, как томиться и мчаться; повязали его добротой домочадцы; чувство скорости жизнь беспощадно украла.