Евгений Шкловский - Заложники (Рассказы)

Никто не знал

Тихий ленивый всплеск черной воды, уходящий вглубь

Разные тревожные мысли будоражат меня после его исчезновения. Может, он просто разочаровался в нас как в учениках? Или, напротив, решил, что дальше мы уже сможем двигаться сами, что уже достаточно, и тот, кто постиг, кто ступил на путь, тот уже не свернет?

Вкус пустоты

ДРУГАЯ

Предчувствие катастрофы было с самого начала. Она так давно не летала на самолете, что при мысли об этом делалось нехорошо. Почти уверена была должно кончиться чем-нибудь малоприятным. Впрочем, за разговорами и общей суетой постепенно рассеялось, потом задремалось (от волнения), еще что-то мелькало в розовой дымке, мечтательное - как будет т а м! - и долетели.

То, что привиделось, тут же продолжилось в этом городке, словно выраставшем из скал, бело-розовом, на фоне бирюзового бескрайнего моря, в пьянящем аромате цветущей магнолии, еще каких-то южных экзотических цветов, маленьком уютном отеле, крохотных магазинчиках, куда можно было заходить, как в музей или на выставку, но и не только, разумеется, - и тревожное чувство, которое было в самом начале, исчезло. Почти.

Правда, в первую же ночь, насквозь пропитанную ароматом магнолии (или чего?), повторилcя абсолютно тот же сон, что и накануне отъезда: она опаздывает на самолет, нет, не у себя, а там, в чужой незнакомой стране. Причем сон повторился два или три раза, как будто прокручивали одну и ту же пленку. Как только она, вроде бы вырвавшись, снова засыпала, все возвращалось. Она опаздывала на самолет... Дальше сон обрывался, но именно там, в обрыве, в том, что ускользало, и мерещилось самое ужасное.

Про тот сон Алла вспомнила, когда стало действительно ясно, что ситуация критическая. Вспомнила и подумала, что предчувствия, они все-таки не зря. Впрочем, это уже было неважно, нужно было срочно искать выход, что-то делать - но что?

Сколько раз ни пересчитывала оставшиеся капиталы, надеясь робко, что ошиблась, все равно так и получалось.

Не хватало!

Всего ничего не хватало - заплатить пошлину и х Аэрофлоту (или как он там назывался) да за автобусный билет до аэропорта. Пустяки какие-то. Но этих п у с т я к о в как раз и недоставало. Катастрофически. До аэропорта она, положим, могла бы и пешком, несмотря на тяжелый чемодан, только выйти пораньше, а там, может, кто и подвез бы, по-джентльменски, бесплатно. Девушка на дороге одна с огромным кофром в слабой ручке. Студенты часто ведь путешествуют автостопом.

Хуже было с пошлиной. Никого ее о б с т о я т е л ь с т в а, как вполне справедливо заметила подруга Нинель, не волновали, объясняй не объясняй. Платишь - лети, нет - отдыхай. Да начни она растолковывать, что случайно вышла из лимита, израсходовала чуть больше, чем полагалось, причем даже вины ее нет - неправильно рассчитали в гостинице, а она, естественно, все оставшееся сразу спустила. Еще бы, столько соблазнов! Да на нее бы посмотрели как на тронутую. Как пить дать. Разве ж о н и поймут?

А какой у нее вид будет, когда начнет это объяснять, не могла остановиться Нинель, в голосе давно прорезались менторские нотки, да они ее на смех поднимут! Это ведь н а ш и проблемы, и м не понять. Позор, между прочим, для всей группы.

Тут уже кое-чем начинает попахивать, добавила умная Македонова, тоже нашла повод зацепиться, масло в огонь, который и без того вовсю полыхал. Не хватало еще раздувать.

Подруги! Хорошо им было теперь куражиться! У них-то все сходилось, счастливицы, а ведь любая могла бы оказаться на ее месте. Ничем они не лучше - тоже все до последней монетки истратили! Сухую колбасу в номере лопали и консервы, кипятильником воду грели для чая, чтобы на тряпки сэкономить побольше, в общем, жались как только могли... Но раз пролетела только она, теперь они, конечно, на высоте, право имеют. Холодок неприязни сразу обдал ее, едва они узнали: ну да, ведь это и их касается, коллег-приятельниц, они тоже вынуждены напрягаться, тоже думать, как ей выпутываться.

Ситуация складывалась впрямь неприятная, - Алла поняла это еще раз, когда руководитель их группы, профессор Борис Федорович, вождь и наставник, благодаря протекции которого они все здесь, в этой чужой прекрасной стране, в этом маленьком приморском городке, таком гостеприимно-ненавязчивом, таком соблазнительном... он так посмотрел на нее, что ясно стало: заграницы ей больше не видать, как собственных ушей.

Не видать и не видать, ничего, переживет как-нибудь, плевала она на эту заграницу, и одного раза достаточно - сплошное расстройство и унижение! Ни купить ничего толком, на развлечься, ни вообще... Ходишь только слюнки пускаешь, прицениваешься, примериваешься, подсчитываешь, рассчитываешь какой там семинар, вообще больше ничего в голову не лезет. Только бы теперь выпутаться, а там катись все!

Нищие они, нищие - вот что! Она уже здесь поняла. Все прочие как люди, а они вот такие, особенные. И не потому только, что в карманах пусто, что всего в обрез - времени, денег, достоинства, нет, это не состояние, это уже психология, натура. Они все время хотели и все время не могли. Чем больше были желания, тем меньше возможности. не оставляющий никакой надежды разрыв. Неужто это про них, про таких было сказано: блаженны? Если так, то это было скорее похоже на злую шутку.

Дома как бы и неощутимо было, а здесь!.. Прочие участники семинара вечерами направлялись в какой-нибудь дешевый кабачок - пить вино, танцевать, общаться. Развлекаться, одним словом. Наслаждаться жизнью. Все, кроме них. Они не могли себе позволить. Не было у них такой возможности. Либо запирались в номере: нет их, нет; либо крадучись, чтобы никто не пристроился - из н е н а ш и х (это могло быть чревато), убегали шататься по городу, рвать себе нервы разглядыванием витрин или направлялись к морю, которое было везде и, к счастью, бесплатно. Романтично и полезно для здоровья. Впору было сочинять стихи, но все разговоры с какой-то роковой обреченностью снова и снова скатывались к одному и тому же - доллары, цены, шмотки... Тошниловка... А куда деваться - тоже жизнь.

Нет, ничего она о себе такого не мнила, и все равно было противно. Муторно. Но жить-то все равно хочется - и приодеться, и посидеть где-нибудь, и вообще. Что зазорного? Идеалами сыт не будешь, да и вышли уже из этого возраста. Лучше уж действительно быть проще - не пыжиться, что ничего н а м не надо.

Надо, еще как надо!

И потом как-никак, но она женщина, не замухрышка причем, мужчины интересовались...

Кстати, их не раз приглашали. Однажды она согласилась, рискнула - пошла с англичанином поужинать, очень даже мило посидели, поговорили, а главное, он (бывают же настоящие мужчины) за нее заплатил, хотя она демонстративно сунулась к сумочке (независимая!). Все честь по чести. Нинель с Македоновой ей завидовали: отважная! Может, потому и готовы сейчас отыграться. Будто им кто-то мешал, тоже ведь приглашали. Что строить-то из себя?..