Дора Штурман - Городу и миру

"Невыносима не сама авторитарность, но - навязываемая повседневная идеологическая ложь. Невыносима не столько авторитарность - невыносимы произвол и беззаконие, непроходимое беззаконие, когда в каждом районе, области или отрасли - один властитель, и все вершится по его единой воле, часто безграмотно и жестоко. Авторитарный строй совсем не означает, что законы не нужны или что они бумажны, что они не должны отражать понятия и волю населения. Авторитарный строй - не значит еще, что законодательная, исполнительная и судебная власти не самостоятельны ни одна и даже вообще не власти, но все подчиняются телефонному звонку от единственной власти, утвердившей сама себя. Я напомню, что советы, давшие название нашему строю и просуществовавшие до 6 июля 1918 года, никак не зависели от Идеологии будет она или не будет, но обязательно предполагали широчайший совет всех, кто трудится.

Остаемся ли мы на почве реализма или переходим в мечтания, если предложим восстановить хотя бы реальную власть советов? Не знаю, что сказать о нашей конституции, с 1936 года она не выполнялась ни одного дня и потому не кажется способной жить. Но может быть - и она не безнадежна?" (I, 163-164. Разрядка Солженицына).

Как уже было упомянуто, все конституции СССР безнадежны, потому что в своих преамбулах и в ряде статей постулируют безоговорочный приоритет единственной (коммунистической) партии во всех вопросах внутренней и внешнеполитической жизни страны. Законы, отражающие "понятия всего населения" (а не представления правителей об этих "понятиях и воле", о "пользе" народа), как могут быть приняты, если не посредством свободного объединения граждан по близким взглядам, публикации этих взглядов, их свободного обсуждения и предпочтения гражданами на выборах лиц или групп, представляющих близкие им взгляды? Есть ли другой механизм, способный оперативно и нефиктивно "отражать понятия и волю населения"? Но не будет ли гласное выражение неподдельных понятий и воли всего населения уже демократией и не грозит ли оно авторитариям тем, что их не выберут даже и в малом числе в парламент, если они не угодят какому-то кворуму населения? А уж самостоятельность законодательной, исполнительной и судебной властей так же, как и действительная выборность и полномочность советов, и вовсе принципиально меняют структуру партократического государства, превращая его в представительную демократию. Такой строй был бы естественен для современной монархии, но никак не для монопартократической республики с "вождями" или "вождем" при вершине.

"Чтобы не задохнулись страна и народ, чтобы они имели возможность развиваться и обогащать вас же идеями, свободно допустите к честному соревнованию - не за власть! за истину! - все идеологические и все нравственные течения, в частности все религии, - их некому будет преследовать, если их гонитель марксизм лишится государственных привилегий. Но допустите честно, не так, как сейчас, не подавляя в немоте, допустите их с молодежными духовными организациями (не политическими совсем), допустите их с правом воспитывать и учить детей, с правом свободной приходской деятельности. (Сам я не вижу сегодня никакой живой духовной силы, кроме христианской, которая могла бы взяться за духовное исцеление России. Но я не прошу и не предлагаю ей льгот, а только: честно - не подавлять.) Допустите свободное искусство, литературу, свободное книгопечатание - не политических книг, Боже упаси! не воззваний! не предвыборных листовок - но философских, нравственных, экономических и социальных исследований, ведь это все будет давать богатый урожай, плодоносить - в пользу России. Такая свободная колосьба мыслей быстро избавит вас от необходимости все новые идеи с запозданием переводить с западных языков, как это происходит все полвека, вы же знаете.

Чего вам опасаться? Неужели это так страшно? Неужели вы так не уверены в себе? У вас остается вся неколебимая власть, отдельная сильная замкнутая партия, армия, милиция, промышленность, транспорт, связь, недра, монополия внешней торговли, принудительный курс рубля, - но дайте же народу дышать, думать и развиваться! Если вы сердцем принадлежите к нему - для вас и колебания не должно быть!" (I, стр. 165, 166).

Что значит "- не за власть! За истину!"? Истины, циркулируя в обществе, предполагают своих персональных носителей - людей, группы единомышленников. Признавая противоречащими каким-то истинам действия власть имущих, тем самым противопоставляешь им себя или других носителей постулируемых истин. Хорошо, если власть имущие поддаются убеждению в бескорыстном споре, а если нет? Носители чуждых им истин должны отказаться от последних или поставить вопрос о некомпетентности власти. Чем ответит на это власть?

"Свободное книгопечатание - не политических книг, Боже упаси! Не воззваний! Не предвыборных листовок - но философских, нравственных, экономических и социальных исследований..." (Выд. Д. Ш.).

А если эти исследования будут совершенно объективно и беззлобно доказывать, что однопартийность, огосударствление крупной промышленности, "монополия внешней торговли, принудительный курс рубля" и многое другое из существующего и узаконенного в предлагаемой Солженицыным системе нецелесообразны с точки зрения общенародных интересов, а власть упрется на своем? Не превратятся ли немедленно эти нелицеприятные исследования в факторы политические? Ведь и сейчас кремлевская власть и ее инонациональные двойники в других государствах только потому не допускают плюрализм в идеологии и в различного рода, казалось бы, совершенно неполитических исследованиях, что понимают: освобожденная мысль, используя опыт более чем полувека их властвования, неотклонимо докажет нецелесообразность строя, в котором - единственно - есть место для абсолютных привилегий монопартократии! "Чего вам опасаться?" А невозможности доказать свою правоту! Но Солженицын говорит еще и о раскаянии, и об амнистии политическим узникам (а потом набирать их снова? Ведь самопроявления политической мысли не переведутся! Они не переводятся даже в нынешних неимоверно тяжелых условиях).

Пройдет не так много времени, и 9 июня 1975 года, в Нью-Йорке, выступая перед представителями АФТ-КПП (профессиональных союзов), Солженицын так скажет о том, почему "вожди" не допускают в границах своих владений свободного спора против официальной догматики. Добавим - и не полемизируют с внешними оппонентами: "...аргументов нет - а поэтому палка, тюрьма, концентрационный лагерь, психиатрический насильственный дом" (I, стр. 233). Так стоило ли просить у них права на "неполитическую" полемику (как просил Сахаров в своем меморандуме свободы слова и убеждений?). В их положении апостолов лжи любая истина есть политическая полемика с ними. У них нет аргументов в пользу марксизма, в пользу системы и основных принципов ее действия, для них убийственно честное сравнение с альтернативной системой - значит нефальсифицированная и неограниченная, без табуированной из политических соображений тематики свобода слова исключена. Она означала бы начало конца системы, ее трансформацию. Поэтому, едва приподняв пресс, как было во время хрущевской "оттепели", власть его тут же опускает снова: ей становится страшно(...