Василий Шукшин - Раскас

- Агеев здесь? - спросил он у женщины, которую часто видел у себя дома и которая тоже бегала в клуб на репетиции. Во всяком случае, когда ему доводилось слушать их разговор с Людмилой, это были все те же "репетиция", "декорация". Увидев ее сейчас, Иван счел нужным не поздороваться; больно дернуло за сердце.

Женщина с любопытством и почему-то весело посмотрела на него.

- Здесь. Вы к нему?

- К нему... Мне надо тут по одному делу. - Иван прямо смотрел на женщину и думал: "Тоже небось кому-нибудь рога надстроила - веселая".

Женщина вошла в кабинет редактора, вышла и сказала:

- Пройдите, пожалуйста.

Редактор - тоже веселый, низенький... Несколько больше, чем нужно бы при его росте, полненький, кругленький, тоже лысый. Встал навстречу из-за стола.

- А?! - воскликнул он и показал на окно. - На нас, на нас времечко-то работает! Не пробовали еще переметами?..

- Нет, - Иван всем видом своим хотел показать, что ему не до переметов сейчас.

- Я в субботу хочу попробовать. - Редактора все не покидало веселое настроение. - Или не советуете? Просто терпения нет...

- Я раскас принес, - сказал Иван.

- Рассказ? - удивился редактор. - Ваш рассказ? О чем?

- Я туг все описал. - Иван подал тетрадку.

Редактор полистал ее... Посмотрел на Ивана. Тот серьезно и мрачно смотрел на него.

- Хотите, чтоб я сейчас прочитал?

- Лучше бы сейчас...

Редактор сел в кресло и стал читать. Иван остался стоять и все смотрел на веселого редактора и думал: "Наверно, у него жена тоже на репетиции ходит. А ему хоть бы что - пусть ходит! Он сам сумеет про эти всякие "декорации" поговорить. Он про все сумеет".

Редактор захохотал.

Иван стиснул зубы.

- Ах, славно! - воскликнул редактор. И опять захохотал так, что заколыхался его упругий животик.

- Чего славно? - спросил Иван.

Редактор перестал смеяться... Несколько даже смутился.

- Простите... Это вы о себе? Это ваша история?

- Моя.

- Кхм... Извините, я не понял.

- Ничего. Читайте дальше.

Редактор опять уткнулся в тетрадку. Он больше не смеялся, но видно было, что он изумлен и ему все-таки смешно.

И чтоб скрыть это, он хмурил брови и понимающе делал губы трубочкой. Он дочитал.

- Вы хотите, чтоб мы это напечатали?

- Ну да.

- Но это нельзя печатать. Это не рассказ...

- Почему? Я читал, так пишут.

- А зачем вам нужно это печатать? - Редактор действительно смотрел на Ивана сочувственно и серьезно. - Что это даст? Облегчит ваше... горе?

Иван ответил не сразу.

- Пускай они прочитают... там.

- А где они?

- Пока не знаю.

- Так она просто не дойдет до них, газетка-то наша!

- Я найду их... И пошлю.

- Да нет, даже не в этом дело! - Редактор встал и прошелся по кабинету. Не в этом дело. Что это даст? Что, она опомнится и вернется к вам?

- Им совестно станет.

- Да нет! - воскликнул редактор. - Господи... Не знаю, как вам... Я вам сочувствую, но ведь это глупость, что мы сделаем! Даже если я отредактирую это.

- Может, она вернется.

- Нет! - громко сказал редактор. - Ах ты, Господи!.. - Он явно волновался. - Лучше напишите письмо. Давайте вместе напишем?

Иван взял тетрадку и пошел из редакции.

- Подождите! - воскликнул редактор. - Ну давайте вместе - от третьего лица...

Иван прошел приемную редакции, даже не глянув на женщину, которая много знала о "декорациях", "репетициях"... Собаки!

Он направился прямиком в чайную. Там взял "полкило" водки, выпил сразу, не закусывая, и пошел домой - в мрак и пустоту. Шел, засунув руки в карманы, не глядел по сторонам. Все как-то не наступало желанное равновесие в душе его. Он шел и молча плакал. Встречные люди удивленно смотрели на него... А он шел и плакал. И ему было не стыдно. Он устал.