Василий Шукшин - Беспалый

Василий Шукшин

БЕСПАЛЫЙ

Все кругом говорили, что у Сереги Безменова злая жена. Злая, капризная и дура. Все это видели и понимали. Не видел и не понимал этого только Серега. Он злился на всех и втайне удивлялся: как они не видят и не понимают, какая она самостоятельная, начитанная, какая она... Черт их знает, людей: как возьмутся языками чесать, так не остановишь. Они же не знали, какая она остроумная, озорная. Как она ходит! Это же поступь, черт возьми, это движение вперед, в ней же тогда каждая жилочка живет и играет, когда она идет. Серега особенно любил походку жены: смотрел, и у него зубы немели от любви. Он дома с изумлением оглядывал ее всю, играл желваками и потел от волнения.

- Что - спрашивала Клара. - Мм?.. - И, играя, показывала Сереге язык. И шла в горницу, будто нарочно, чтоб еще раз показать ему, как она ходит. Серега устремлялся за ней.

...И они же еще вякали про то, что она.. О деревня! Серега молил бога, чтоб ему как-нибудь не выронить из рук этот драгоценный подарок судьбы. Порой он даже страшился: по праву ли свалилось на его голову такое счастье, достоин ли он его, и нет ли тут какого недоразумения вдруг что-нибудь такое выяснится, и ему скажут: "Э-э, друг ситный, да ты что?! Ишь захапал!"

Серега увидел Клару первый раз в больнице (она только что приехала работать медсестрой), увидел и сразу забеспокоился. Сперва он увидел только очки и носик-сапожок. И сразу забеспокоился. Это потом уж ему предстояла радость открывать в ней все новые и новые прелести. Сперва же только блестели очки и торчал вперед носик, все остальное была рыжая прическа. Белый халатик на ней разлетался в стороны; она стремительно прошла по коридору, бросив на ходу понурой очереди: "Кто на перевязку - заходите". И скрылась в кабинетике. Серега так забеспокоился, что у него заболело сердце. Потом она касалась его ласковыми теплыми пальцами, спрашивала: "Не больно?" У Сереги кружилась голова от ее духов, он на вопросы только мотал головой - что не больно. И страх сковал его такой, что он боялся пошевелиться.

- Что вы? - спросила Клара.

Серега от растерянности опять качнул головой - что не больно. Клара засмеялась над самым его ухом... У Сереги где-то внутри, выше пупка, зажгло... Он сморщился и... заплакал. Натурально заплакал! Он не мог понять себя и ничего не мог с собой сделать. Он сморщился, склонил голову и заскрипел зубами. И слезы закапали ему на больную руку и на ее белые пальчики. Клара испугалась: "Больно?!"

- Да иди ты!.. - с трудом выговорил Серега. - Делай свое дело. Он приник бы мокрым лицом к этим милым пальчикам, и никто бы его не смог оттащить от них. Но страх, страх парализовал его, а теперь еще и стыд, что заплакал.

- Больно вам, что ли? - опять спросила Клара.

- Только... это... не надо изображать, что мы все тут от фонаря работаем, - сказал Серега сердито. - Все мы, в конце концом, живем в одном государстве.

- Что, что?

Ну и так далее.

Через восемнадцать дней они поженились.

Клара стала называть его Серый. Ласково. Она, оказывается, была уже замужем, но муж попался "вареный какой-то", они скоро разошлись. Серега от одного того, что первый муж был "вареный", ходил, выпятив грудь, чувствовал в себе силу необыкновенную. Клара хвалила его.

И в это-то время, когда он не знал, что бы такое своротить от счастья, они говорили, что жена его капризная и злая. Серега презирал их всех. Они же не знали, как она... О люди! Все иззавидовались, черти. Что такое, не могут люди спокойно выносить, когда кому-нибудь повезет.

- Вы берите пример с животного мира, - посоветовал Серега одному такому умнику. - Они же спокойно относятся, когда, например, одну какую-нибудь собачку берут в цирк выступать. Они же не злятся. Чего вы-то психуете?

- Да жалко тебя...

- Жалко у пчелки... знаешь где? Вот так. Серега злился, понимал, что это ни к чему, глупо и еще больше злился.

- Не обращай внимания на пустолаек, - говорила жена Клара. - Нам же хорошо, и все. Я их всех в упор не вижу.

Серега поругался с родней, что они не пришли в восторг от Клары, с дружками... Бросил совсем выпивать, купил стиральную машину и по субботам крутил бельишко в предбаннике, чтоб никто из зубоскалов не видел. Мать Сереги не могла понять: хорошо это или плохо. С одной стороны, вроде как-то не пристало мужику бабскую работу делать, с другой стороны... Шут ее знает!

- Но он же не пьет! - сказала Клара свекрови. - Чего вам еще? Он занят делом.

- Дак а ты возьми да пожалей его: возьми да сама постирай, он неделю-то наломался, ему отдохнуть надо.

- А я что, не работаю?

- Да твоя-то работа... твою-то работу рази можно сравнить с мужниной, матушка! Покрути-ка его день-деньской (Серега работал трактористом) - руки-то какие надо! Он же не двужильный.

- Я сама знаю, как мне жить с мужем, - сказала на это Клара. Вам надо, чтобы он пил?

- Зачем же?

- Ну и все. Им же делаешь хорошо, и они же еще недовольны.

- Да ведь мне жалко его, он же мне сын...

- Вам не жалко, когда они под заборами пьяные валяются? Жалко? Ну и все. И не надо больше говорить на эту тему. Ясно?

- Господи, батюшка!.. - опешила мать. И слова не скажи. Замордовала мужика, а ей и слова не скажи.

- Хорошо, я скажу, чтобы он пошел в чайную и напился с дружками. Вас это устраивает?

- Да что ты извязалась с пьянкой-то? - рассердилась мать. - Он и до тебя не шибко пил, что ты с пьянкой-то? Заладила: "пьянка, пьянка".

- Хорошо, я скажу ему, что вы не велите стирать, - объявила Клара. И даже поднялась и книжку медицинскую отложила в сторону.

Мать испугалась.

- Ладно! Сразу - "скажу". Только бы бегать жалиться.

- Хорошо, что вы предлагаете? - Клара через сильные очки прямо смотрела на свекровь. - Конкретно.

- Ничего. Только вижу я, милая, не век ты собралась с мужем жить, вот что. Если б жить думала, ты бы его берегла. А ты, как... не знаю, как ксплотаторша какая: заездила мужика. Неужели же тебе тяжело хоть воды-то натаскать! Он и так целый день там руки-то выворачивает, а придет домой - снова запрягайся. Да когда же ему отдохнуть-то, бедному.

- Повторяю: я о нем думаю. И когда мне его пожалеть, я сама знаю. Это вы тут... распустили мужчин, потом не знаете, что с ними делать.

- Господи, господи, - только и сказала мать. - Вот какие нынче пошли жены-то! Ай-яй!

Знал бы Серега про эти разговоры! У Клары хватило ума не передавать их мужу.

А Сереге это одно удовольствие - воды натаскать, бельишко простирнуть... Забежит в дом, поцелует жену в носик, подивится про себя мощному и плавному загибу ее бедер. А то попросит ее надеть белый халат.

- Ну заче-ем! - мило капризничала Клара. - Что за странности какие-то?

- Я прошу, - настаивал Серега. - Я же тогда тебя в халатике увидел, первый раз-то. Надень, погляжу: у меня вот здесь опять ворохнется. - Он показывал под сердце. - Я прошу, Кларнетик. - Он ее называл - Кларнетик. Или Кларнет, когда надо громко позвать.