Василий Шукшин - Даешь сердце !

Василий Шукшин

ДАЕШЬ СЕРДЦЕ!

Дня за три до Нового года, глухой морозной ночью, в селе Николаевке, качнув стылую тишину, гулко ахнули два выстрела. Раз за разом... Из крупнокалиберного ружья. И кто-то крикнул:

- Даешь сердце!

Эхо выстрелов долго гуляло над селом. Залаяли собаки.

Утром выяснилось: стрелял ветфельдшер Александр Иванович Козулин.

Ветфельдшер Козулин жил в этом селе всего полгода. Но даже когда он только появился, он не вызвал у николаевцев никакого к себе интереса. На редкость незаметный человек. Лет пятидесяти, полный, рыхлый... Ходил, однако, скоро. И смотрел вниз. Торопливо здоровался и тотчас опускал глаза. Разговаривал мало, тихо, неразборчиво и все как будто чего-то стыдился. Точно знал про людей какую-то тайну и боялся, что выдаст себя, если будет смотреть им в глаза. Не из страха за себя, а из стыда и деликатности. Он даже бабам не понравился, хоть они уважают мужиков трезвых и тихих. Еще не нравилось, что он - одинок. Почему одинок, никто не знал, но только это нехорошо - в пятьдесят лет ни семьи, никого.

И вот этот-то человек выскочил за полночь из дома и дважды саданул из ружья в небо. И закричал.

Недоумевали.

В полдень на ветучасток к Козулину прехал грузный, с красным, обветренным лицом участковый милиционер.

- Зравствуй, товарищ Козулин!

Козулин удивленно посмотрел на милиционера.

- Зравствуйте.

- Надо будет... это... проехать в сельсовет. Протокол составить.

Козулин поискал что-то глазами на полу...

- Какой протокол? Для чего?

- Что?

- Протокол-то зачем? Я не понял.

- Стреляли вчера? Вернее, ночью.

- Стрелял.

- Вот надо протокол составить. Предсельсовета хочет это... побеседовать с вами. Чего стрельбу-то открыли? Испугались, что ль, кого?

- Да нет... Победа большая в науке, я отсалютовал.

Участковый с искренним интересом, весело смотрел на фельдшера.

- Какая победа?

- В науке.

- Ну?

- Я отсалютовал. А что тут такого? Я - от радости.

- Салют в Москве производят, - назидательно пояснил участковый. А здесь - это нарушение общественного порядка. Мы боремся с этим.

Козулин снял халат, надел пальто, шапку и видом своим показал, что он готов.

У ворот ветучастка стоял мотоцикл с коляской.

Предсельсовета ждал их.

- Это... оказывается, ночью-то, салют был, - заговорил участковый и опять весело посмотрел на Козулина. - Мне вот товарищ Козюлин объяснил...

- Козулин, - поправил фельдшер.

- А?

- Правильно - Козулин.

- А какая раз... А-а! - понял участковый и засмеялся. И тяжело сел в большое кожаное кресло. И вынул из планшета бланк протокола. Извиняюсь, я без умысла.

Председатель скрипнул хромовыми сапогами, поправил правой рукой ремень гимнастерки (из другого рукава свисала аккуратная лакированная ладонь протеза), пригласил фельдшера:

- Садись, товарищ Козулин.

Козулин тоже сел в глубокое кресло.

- Так что случилось-то? Почему стрельба была?

- Вчера в Кейптауне человеку пересадили сердце, - торжественно произнес Козулин. И замолчал. Председатель и участковый ждали - что дальше? - От мертвого человека - живому.

У участкового вытянулось лицо.

- Что, что?

- Живому человеку пересадили сердце мертвого. Трупа.

- Что, взяли выкопали труп и...

- Да зачем же выкапывать, если человек только умер! - раздраженно воскликнул Козулин. - Они оба в больнице были.

- Ну, это бывает, бывает, - снисходительно согласился председатель, - пересаживают отдельные органы. Почки... и другие.

- Другие - да, а сердце впервые. Это же - сердце!

- Я не вижу прямой связи между этим... патологическим случаем и двумя выстрелами в ночное время, - строго заметил председатель.

- Я обрадовался... Я был ошеломлен, когда услышал, мне попалось на глаза ружье, я выбежал во двор и выстрелил...

- В ночное время.

- А что тут такого?

- Что? Нарушение общественного порядка трудящихся.

- Во сколько это было? - строго спросил участковый.

- Не знаю точно. Часа в три.

- Вы что, до трех часов радио слушаете?

- Не спалось, слушал...

Участковый многозначительно посмотрел на председателя.

- Какая это Москва в три часа говорит?

- "Маяк".

- "Маяк" всю ночь говорит, - подтвердил председатель, но внимательно смотрел на фельдшера. - Кто вам дал право в три часа ночи булгатить село выстрелами?

- Простите, не подумал в тот момент... Я - шизя.

- Кто? - не понял милиционер.

- Шизя. На меня, знаете, находит... Теряю самоконтроль. Фельдшер как бы в раздумье потрогал лоб, потом глаза - пальцами. Ширво коло ширво... Зубной порошок и прочее.

Милиционер и председатель недоуменно переглянулись.

- Простите, - еще раз сказал фельдшер.

- Да мы-то простим, товарищ Козулин, - участливо произнес председатель, - а вот как трудящиеся-то? Им некоторым вставать в пять утра. Вы же человек с образованием, вы же должны понимать такие вещи.

- Кстати, - по-доброму оживился участковый, - а чего вы-то салютовать кинулись? Ведь это не по вашей части победа-то, - вы же ветеринар. Не кобыле же сердце пересадили.

- Не смейте так говорить! - закричал вдруг фельдшер. И покраснел. Помолчал и тихо и горько спросил: - Зачем вы так?

Некоторое время все молчали. Потом заговорил председатель:

- Горячиться не надо. Конечно, это большое достижение ученых. Дело не в том, кому пересадили, все мы, в конце концов, животный мир, важно само достижение. Тем более, что это произошло на человеке. Но, товарищ Козулин, еще раз говорю вам: эта ваша самодеятельность с салютом в ночное время - грубое нарушение покоя. Мало ли еще будет каких достижений! Вы нам всех граждан психопатами сделаете. Раз и навсегда запомните это. Кстати, как у вас с дровами? Фельдшер растерялся от неожиданного вопроса.

- Спасибо, пока есть. У меня пока все есть. Мне здесь хорошо. Фельдшер мял в руках шапку, хмурился. Ему было стыдно за свой выкрик. Он посмотрел на участкового: - простите меня - но сдержался...

Участковый смутился:

- Да ну, чего там...

Председатель засмеялся:

- Ничего. Кто, как говорят, старое помянет, тому глаз вон.

- Но кто забу-удет, - шутливо погрозил участковый, - тому два долой! Протокол составлять не будем, но запомним. Так, товарищ Козулин?

- При чем тут протокол? - сказал председатель. - Интеллигентный товарищ...

- Интеллигентный-то интеллигентный... а дойдет до наших в отделении...

- Мы вас больше не задерживаем, товарищ Козулин, - сказал председатель. - Идите работайте. Заходите, если что понадобится.

- Спасибо. - Фельдшер поднялся, надел шапку, пошел к выходу.

На пороге остановился... Обернулся. И вдруг сморщился, закрыл глаза и неожиданно громко - как перед батальоном - протяжно скомандовал:

- Рр-а-вняйсь! С'ирра-а!

Потом потрогал лоб и глаза и сказал тихо;