Василий Шукшин - Игнаха приехал

Василий Шукшин

Игнаха приехал

В начале августа в погожий день к Байкаловым приехал сын Игнатий. Большой, красивый, в черном костюме из польского крепа. Пинком распахнул ворота -- в руках по чемодану, -- остановился, оглядел родительский двор и гарк-нул весело:

-- Здорово, родня!

Молодая яркая женщина, стоявшая за ним, сказала с уп-реком:

-- Неужели нельзя потише?.. Что за манера!

-- Ничего-о, -- загудел Игнатий, -- сейчас увидишь, как обрадуются.

Из дому вышел квадратный старик с огромными руками. Тихо засмеялся и вытер рукавом глаза.

-- Игнашка!.. -- сказал он и пошел навстречу Игнатию. Игнатий бросил чемоданы. Облапали друг друга, триж-ды -- крест-накрест -- поцеловались. Старик опять вытер глаза.

-- Как надумал-то?

-- Надумал.

-- Сколько уж не был? Лет пять, однако. Мать у нас за-хворала, знаешь... В спину что-то вступило...

Отец и сын глядели друг на друга, не могли наглядеться. О женщине совсем забыли. Она улыбалась и с интересом рассматривала старика.

-- А это жена, что ли? -- спросил наконец старик.

-- Жена, -- спохватился Игнатий. -- Познакомься.

Женщина подала старику руку. Тот осторожно пожал ее.

-- Люся.

-- Ничего, -- сказал старик, окинув оценивающим взгля-дом Люсю.

-- А?! -- с дурашливой гордостью воскликнул Игнатий.

-- Пошли в дом, чего мы стоим тут! -- Старик первым двинулся к дому.

-- Как мне называть его? -- тихо спросила Люся мужа.

Игнатий захохотал.

-- Слышь, тять!.. Не знает, как называть тебя!

Старик тоже засмеялся.

-- Отцом вроде довожусь... -- Он молодо взошел на крыльцо, заорал в сенях: -- Мать, кто к нам приехал-то!

В избе на кровати лежала горбоносая старуха, загорелая и жилистая. Увидела Игнатия -- заплакала.

-- Игнаша, сынок... приехал...

Сын наскоро поцеловал мать и полез в чемоданы. Гулкий сильный голос его сразу заполнил всю избу.

-- Шаль тебе привез... пуховую. А тебе, тять, сапоги. А Маруське -во!.. А это Ваське... Все тут живы-здоровы?

Отец с матерью, для приличия снисходительно улыбаясь, с интересом наблюдали за движениями сына -- он все доста-вал и доставал из чемоданов.

-- Все здоровы. Мать вон только... -- Отец протянул длинную руку к сапогам, бережно взял один и стал щупать, мять, поглаживать добротный хром. -- Ничего товар... Васька износит. Мне уж теперь ни к чему такие.

-- Сам будешь носить. Вот Маруське еще на платье. -- Игнатий выложил все, присел на табурет. Табурет жалобно скрипнул под ним. -- Ну, рассказывайте, как живете? Соску-чился без вас.

-- Соскучился, так раньше бы приехал.

-- Дела, тятя.

-- Дела... -- Отец почему-то недовольно посмотрел на молодую жену сына. -- Какие уж там дела-то!..

-- Ладно тебе, отец, -- сказала мать. -- Приехал -- и-то слава Богу.

Игнатию не терпелось рассказать о себе, и он воспользо-вался случаем возразить отцу, который, судя по всему, не очень высоко ставил его городские дела. Игнатий был бор-цом в цирке. В городе у него была хорошая квартира, были друзья, деньги, красивая жена...

-- Ты говоришь: "Какие там дела!" -- заговорил Игнатий, положив ногу на ногу и ласково глядя на отца. -- Как тебе объяснить? Вот мы, русские, крепкий ведь народишка! Посмотришь на другого -- черт его знает!.. -Игнатий встал, прошелся по комнате. -- В плечах сажень, грудь как у жереб-ца породистого, -- силен! Но чтобы научиться владеть этой силой, освоить технику, выступить где-то на соревновани-ях -- это Боже упаси! Он будет лучше в одиночку на медведя ходить. Дикости еще много в нашем народе. О культуре тела никакого представления. Физкультуры боится как черт ладана. Я же помню, как мы в школе профанировали ее. -- С последними словами Игнатий обратился к жене.

Как-то однажды Игнатий набрел на эту мысль -- о пре-ступном нежелании русского народа заниматься физкульту-рой, кому-то высказал ее, его поддержали. С тех пор он так часто распространялся об этом, что, когда сейчас заговорил и все о том же, жена его заскучала и стала смотреть в окно.

-- ... Поэтому, тятя, как ты хошь думай, но дело у меня важное. Может, поважнее Васькиного.

-- Ладно, -- согласился отец. Он слушал невниматель-но. -- Мать, где там у нас?.. В лавку пойду.

-- Погоди, -- остановил его Игнатий. -- Зачем в лавку?

Вкусив от сладостного плода поучений, он хотел было еще поговорить о том, что надо и эту привычку бросать рус-ским людям: чуть что -- сразу в лавку. Зачем, спрашивается? Но отец так глянул на него, что он сразу отступился, махнул рукой, вытащил из кармана толстый бумажник, шлепнул на стол:

-- На деньга!

Отец обиженно приподнял косматые брови.

-- Ты брось тут, Игнаха!.. Приехал в гости -- значит, сиди помалкивай. Что, у нас своих денег нету?

Игнатий засмеялся.

-- Ладно, понял. Ты все такой же, отец.

Сидели за столом, выпивали.

Старик Байкалов размяк, облапал узловатыми ладонями голову, запел было:

Зачем сидишь до полуночи

У растворенного окна,

Ох, зачем сидишь...

Но замолчал. Некоторое время сидел, опустив на руки голову. Потом сказал с неподдельной грустью:

-- Кончается моя жизнь, Игнаха. Кончается! -- Он руг-нулся.

Жена Игнатия покраснела и отвернулась к окну. Игнатий сказал с укором:

-- Тятя!

-- А ты, Игнат, другой стал, -- продолжал отец, не обра-тив никакого внимания на упрек сына. -- Ты, конечно, не замечаешь этого, а мне сразу видно.

Игнатий смотрел трезвыми глазами на отца, внимательно слушал его странные речи.

-- Ты давеча вытащил мне сапоги... Спасибо, сынок! Хо-рошие сапоги...

-- Не то говоришь, отец, -- сказал Игнатий. -- При чем тут сапоги?

-- Не обессудь, если не так сказал, -- я старый человек. Ладно, ничего. Васька скоро придет, брат твой... Здоровый он стал! Он тебя враз сомнет, хоть ты и про физкультуру толкуешь. Ты жидковат против Васьки. Куда там!..

Игнатий засмеялся; к нему вернулась его необидная весе-лая снисходительность.

-- Посмотрим, посмотрим, тятя.

-- Давай еще по маленькой? -- предложил отец.

-- Нет, -- твердо сказал Игнатий.

-- А! Вот муж какой у тебя! -- не без гордости заметил старик, обращаясь к жене Игнатия. -- Наша порода -- Байкаловы. Сказал "нет" -значит все. Гроб! Я такой же был. Вот еще Васька придет. А еще у нас Маруська есть. Та покрасивше тебя будет, хотя она, конечно, не расфуфыренная...

-- Ты, отец, разговорился что-то, -- урезонила жена ста-рика. -- Совсем уж из ума стал выживать. Черт-те чего мелет. Не слушайте вы его, брехуна.

-- Ты лежи, мать, -- беззлобно огрызнулся старик. -- Ле-жи себе, хворай. Я тут с людьми разговариваю, а ты нас пере-биваешь.

Люся поднялась из-за стола, подошла к комоду и стала раз-глядывать патефонные пластинки. Ей, видно, было неловко.

Игнатий тоже встал. Завели патефон. Поставили "Грушицу".

Молчали. Слушали.

Старший Байкалов смотрел в окно, о чем-то невесело думал.