Михаил Арцыбашев - Кровь

К молодым помещикам Виноградовым, которые только прошлой осенью обвенчались и жили всю зиму в деревне, приехали гости: два брата Борисовы и писатель Гвоздев.

Старший Борисов был очень худощавый, близорукий и очень добрый человек лет тридцати. Волосы в бороде и на голове у него были очень светлые и жидкие. Звали его Николаем Андреевичем. Был он приват-доцентом университета.

Брата его, студента, все звали просто — Сергей, и все любили за здоровую красивую наружность, веселый ровный характер, остроумие и симпатичные убеждения.

Гвоздев, Алексей Петрович, был беллетрист, произведения которого очень ценились той частью публики, которая прежде всего требует от писателя симпатичной, искренней и доброй идеи. Одевался он по-русски и волосы стриг в кружок.

Все трое приехали в самом лучшем настроении духа, и с их приездом оживился весь дом. Не только господа, но и прислуга была рада приезду веселых и щедрых гостей. А особенно был доволен сам Виноградов: хотя он недавно женился и еще не пережил горячки наслаждения первыми счастливыми общениями с молодой, красивой и здоровой женой, но все-таки однообразие деревенской жизни и одной любви уже начинало тяготить его.

Когда земская бричка, запряженная парой крепких и круглых, с подвязанными мокрыми хвостами, лошадей, звеня и громыхая, подкатила к крыльцу виноградовского дома, там поднялись шум и беготня. Сам Виноградов, без пальто и шапки, в одной старой студенческой тужурке, которую дома носил потому, что она нравилась его жене, выскочил на крыльцо, улыбаясь с радостным и оживленным видом.

— Вот молодцы ребята, что приехали! — закричал он славным звучным голосом.

Гости, смеясь и отвечая на приветствия, вываливались на обе стороны брички, вытаскивая за собой привезенные ружья и патронташи. За ними выскочили и две прекрасные охотничьи собаки: темно-рыжий кудряво-мягкий сеттер Гвоздева, по кличке «Аякс», и крепкий стройный гордон [1] Гордон — шотландский сеттер черной масти, порода охотничьих собак. «Маркс», принадлежащий Сергею Борисову.

Подоспевшей работник Иван, весело скаля зубы, подхватил из брички два рогожных кулька и следом за господами втащил их в переднюю.

— Это что? — радостно спрашивал Виноградов, высоко поднимая брови.

Иван, все скаля зубы, отворотил уголок кулька и оттуда выглянули серебряные и красные горлышки бутылок. Гвоздев, снимавший пальто, приостановился и свободной рукой так выразительно щелкнул себя по воротнику, что все засмеялись.

— Ну, как я вам рад,— говорил Виноградов, блестя глазами и помогая то одному, то другому снимать пальто и крепко пожимая всем руки.

Со старшим Борисовым он даже поцеловался, так как они были давнишними и крепкими приятелями, товарищами по университету.

— Ну, мы, брат, больше тебя рады,— смеялся Борисов,— у нас там без тебя как-то все расклеилось… Все хандрят, скука смертная…

— Будто уж?— с удовольствием спросил Виноградов.

— Спроси их. Да и вообще, как посидишь в каменном мешке, так рад будешь на вольный воздух вырваться.

— А у нас тут чего-чего, а воздуху хоть объедайся,— смеясь говорил Виноградов.

— Уж мы видели, дорогой… благодать!..

Вышла в переднюю и сама хозяйка, молодая жена Виноградова.

Клавдия Николаевна была очень хрупкая и нежная блондинка маленького роста, с маленькими ножками и ручками. У нее были большие, невинные, светлые глаза, которые, вместе с мягкими вьющимися волосами, придавали ей вид ангела, что она знала и чем она гордилась; и потому она старалась быть всегда доброй и мягкой, оправдывая это сходство. Одета она была по моде, красиво, но просторно, чтобы не так был заметен округлившийся живот: она была беременна.

— Добро пожаловать, господа,— сказала она, радушно и со спокойным кокетством протягивая им обе руки.

— Не прогоните? — весело спросил Гвоздев, с удовольствием и так осторожно, точно она стеклянная, пожимая ей руку.

— Прогоню,— шутливо ответила она.

Муж перебил ее, беспокойно и поспешно кидаясь к ней.

— Уйди, уйди, Клава… дверь открыта…

Клавдия Николаевна, еще более красиво кокетничая, повела шутя головой, как это делают избалованные дети, но все-таки отступила назад в зал.

Она была очень счастлива своей беременностью и сама береглась, как могла, каждую минуту трепеща за своего будущего ребенка, который, как ей казалось, был так нежен и хрупок, что даже от повеявшего на нее ветра мог родиться мертвым или уродцем.

Гости, деликатно стараясь ее не задерживать, поторопились освободиться от пальто, и все через зал прошли в столовую, где прислуга, красивая здоровая девка Аннушка, накрывала на стол, поспешно гремя тарелками.

— Мы уже пообедали, — говорила Клавдия Николаевна с той приятной уверенностью, которую дает сознание, что не будешь ложно понятой,— а вы наверное проголодались?

— Есть тот грех, — потирая руки, признавался Гвоздев.

— Ну, так я вам дам закусить. Пока выпейте водки, а потом я распоряжусь вам чего-нибудь. Вы чего хотите: можно цыплят или бифштекс.

— Все равно, лишь бы чего пожрать,— разом ответили Гвоздев и Сергей Борисов.

Клавдая Николаевна улыбнулась им и, поправляя волосы, вышла приказать зажарить цыплят. Мужчины шумно расселись вокруг стола, придвигая водку и закуски.

— Еле, брат, дотащились… Раза два чуть-чуть не выкупались в грязи,— рассказывал Борисов.

— Да, дорога страшно попортилась, — подтвердил Виноградов.— Вечером вчера я ездил в Остадное к земскому, так еле вылез у овражка… знаешь, за мостиком?..

— Вот, вот, там же и мы застряли.

— Пришлось вылезать и вытаскивать бричку. Мы бы не вытащили, да какой-то лядащий [2] Лядащий (ледащий) — хилый, тщедушный. мужичонка помог. Вообрази — сам тощий, обтрепанный, заморенный, а говорит: «это— ничаво»… подлез под задок, да ка-ак двинет, так чуть меня не задавил! — с тем наивным восторгом, с которым все очень слабосильные люди говорят о проявлениях чужой силы, им не понятной, рассказывал Борисов.

Виноградов, смеясь, слушал его и с удовольствием гладил по голове рыжего Аякса, уткнувшегося мордой в его колени. Он очень любил собак. Аякс радостно вилял хвостом, скашивая умные, добрые глаза на стол.

— А вы видели мою собаку?— спросил Сергей и, не дожидаясь ответа, крикнул:

— Маркс, иси!

Красивый пес, стукаясь о колени сидевших, опрометью бросился на зов и стал, точно маятником колотя твердым хвостом по ножкам стула.

— Вот,— с гордостью сказал Сергей.

Собака, точно, была очень хороша.

Виноградов, который любил выказать себя и действительно был знатоком породистых собак, внимательно осмотрел собаку.