Василий Шукшин - Живет такой парень

-- По новым деньгам, что ли? -- встрял Пашка.

-- По каким "по новым"? Дело-то до войны было, как раз перед войной.

-- Так.

-- "...На, говорит, тебе двадцать рублей и купи мне на платье белой материи. Когда, говорит, поедешь назад, я тебя здесь встречу. Только смотри, говорит, купи -- вишь, я голая вся". Ну, шофер что, взял. "Ладно, говорит, куплю". -- "Толь-ко смотри -- не забудь", -- она-то ему еще раз. И ушла. В лес. Едет шофер. Приехал на свою базу какую-то...

-- На автобазу.

-- Ну. И расскажи этот случай товарищам своим. Те его -- на смех. "Пойдем, говорят, пропьем лучше эти день-ги". Тот шофер-то махнул рукой, пошел и пропил эти деньги. Да. А когда назад-то ехать стал -- струсил. "Боюсь, гово-рит, хоть убейте". Пошел к жене, рассказал ей все. Та -ру-гать его. Ну, поругала, поругала, а деньги дала. Да. Купил шофер белую материю, опять заехал на свою базу. Ну, двое поехали с ним -- чтобы убедиться: есть такая баба или нет. Едут. Не доезжая до того места с версту, эти два шофера поснули убойным сном. Спят, и все. Уж тот шофер, который материю-то вез, толкал их, толкал их, бил даже -- ничего не помогает, спят. Делать нечего -- надо ехать. Поехал. Доезжа-ет до того места -- баба ждет его. "Купил?" -- спрашивает. "Купил". -- "Спасибо". Взяла материю. А потом поглядела на шофера и спрашивает: "Ты зачем же мои деньги-то про-пил?" Тот молчит. Она так тихонечко засмеялась и говорит: "Ну ладно, они ведь деньги-то не мои, а ваши. А вот этих за-чем с собой взял? -- показывает на двух сонных. -- Испугал-ся?" Опять засмеялась и ушла в лес. Отъехал шофер с пол-версты, те двое проснулись...

Пашка крепко спит.

-- Спит, -- сказала старуха. -- Рассказывай им.

...Едет Пашка по тракту. Подъезжает он к тому месту, где тракт выходит из гор в Долину Свободы, глядь: впереди стоит какая-то женщина. Руку подняла. А сама вся в белом, в ка-кой-то простыне. Остановился он. Подходит женщина -- а это Настя Платонова.

-- Здравствуй, Павлик.

Пашка очень удивился.

-- Ты чего тут?

А она ему так грустно-грустно:

-- Да вот тебя жду.

-- Что, опять с инженером поругались?

-- Нет, Павлик. На вот тебе двадцать рублей, купи мне белой материи на платье -- вишь, я какая. -- А сама смотрит, смотрит на Пашку.

-- А зачем тебе белое-то? Ты что, замуж вы...

-- Павел! А Павел, -- будит старушка Пашку. -- Павел!..

Пашка проснулся.

-- Я что, заснул, что ли?

-- Заснул.

-- Ох ты... фу! А чем кончилась история-то?

-- А-а, интересно?

-- Привез он ей материи-то?

-- Привез. Привез, отдал ей, а она спрашивает: "Зачем же ты, говорит, мои деньги-то пропил?.."

-- Так откуда она узнала, что он деньги-то пропил?

-- Так разве ж это простая баба была! -- изумилась ста-рушка. -- Это же смерть по земле ходила -- саван себе иска-ла. Вот вскоре после этого и война началась. Она, она, ма-тушка, ходила...

Пашка откровенно зевнул.

-- Ну-ка, ложись спать, -- спохватилась старушка. -- Вам завтра вставать рано.

Пашка лег и сразу уснул.

И опять звонкое синее утро.

Выехали с проселка на тракт две машины -- Кондрат и Пашка.

Кондрат -- впереди.

Едут.

Кондрат задумчив.

Пашка не выспался, усиленно курит, чтобы прогнать дремоту.

Впереди, близ дороги, большой серый валун. На нем что-то написано.

Поравнявшись с камнем, Кондрат остановился. Паш-ка -- тоже.

Вышли из кабин, прихватив каждый по бутылке пива из-под сидений.

Пошли к камню.

На камне написано: "Тут погиб Иван Перетягин. 4.5.62 г.".

Кондрат и Пашка сели на камень, раскрыли бутылки (во-круг камня много валяется бутылок из-под пива), отпили.

-- Сколько ему лет было? -- спросил Пашка.

-- Ивану? Лет тридцать пять -- тридцать восемь. Хоро-ший был парень.

Пауза.

Еще отпили из бутылки.

Молчат. Долго молчат. Думают.

-- Слышь, Павел, -- сказал Кондрат, -- помнишь, ты го-ворил насчет этой...

-- Тетки Анисьи?

-- Ну.

-- Надумал?

-- Черт ее знает... -- Кондрат мучительно сморщился. -- Не знаю. Колебаюсь.

-- А чего тут колебаться? Сейчас заедем к ней и потолку-ем. Сколько бобылем-то жить!

-- Надоело, вообще-то...

-- А мне, думаешь, не надоело? Как только найду идеал, с ходу фотографируюсь. А у тетки Анисьи и домик хороший, и хозяйство. Я к вам заезжать буду, в баню с тобой ходить будем, пузырек раздавим после баньки... Благодать!

Кондрат задумчиво, можно сказать, мечтательно улыба-ется. Но сдержанно.

-- Ты хорошо ее знаешь?

-- Два года к ней заезжаю.

-- А вдруг она скажет: "Вы что!"

-- Да она мне все уши прожужжала: "Найди, говорит, мне какого-нибудь пожилого одинокого, пускай, мол, здесь жи-вет... Вдвоем-то легче".

-- Да?

-- Конечно! Чего тут колебаться? Она баба умная, хозяй-ственная... Ты там будешь сыт, пьян и нос в табаке.

-- Ну, я же тоже не с голыми руками приду. Мы ж зараба-тываем как-никак. Потом... на книжке у меня малость имеет-ся... Так что...

-- Вы будете как у Христа за пазухой жить!

-- Черт ее... -- Кондрат опять мечтательно улыбнулся. -- Охота, действительно, так вот приехать, натопить баню, по-париться как следует. Шибко уж надоело по этим квартирам.

-- Что ты! -- воскликнул Пашка, поддакивая.

-- Разбередил мне вчера душу этот кум, язви его. В дерев-не ведь... это... хорошо! Встанешь чуть свет -- еще петухи не орали, идешь на речку... Тихо. Спят все. А ты идешь и дума-ешь: "Спите, спите -- проспите все царство небесное: красо-та ж вокруг!" А от речки туман подымается. Я рыбачить ужас-но люблю. Купил бы лодку...

-- Можно с мотором!

-- Можно, ага.

-- Я бы приехал к тебе в гости, мы бы заплыли с тобой на острова, порыбачили бы, постреляли, а вечером разложили бы костерчик, сварили бы уху, пузырек раздавили...

Кондрат улыбается.

-- Ага, я тоже люблю на островах. Ночь, тихо, а ты ле-жишь, думаешь об чем-нибудь. Думать шибко люблю.

-- А костер потрескивает себе, угольки отскакивают. Я то-же думать люблю.

-- Речка шумит в камушках.

-- Можно баб с собой взять!

-- Нет, баб лучше не надо, они воды боятся, визжат, -- возразил Кондрат.

-- Вообще -- правильно, -- легко согласился Пашка. -- И насчет пузырька -- не дадут.

Тетка Анисья, женщина лет под пятьдесят, сухая, жилис-тая, с молодыми хитрыми глазами, беспокойная. Завидев из окна гостей, моментально подмахнула на стол белую камчатную скатерть, крутнулась по избе -- одернула, поправила, подвинула... И села к столу как ни в чем не бывало. Сказала сама себе:

-- Пашка-то... правда, однако, кого-то привез.

Пашка вошел солидный.

-- Здорово ночевала, тетка Анисья! -- сказал.

-- Здрасте, -- скромно буркнул Кондрат.

-- Здрасте, здрасте, -- приветливо откликнулась тетка Анисья, а сама ненароком зыркнула на Кондрата. -- Давно чего-то не заезжал, Паша.

-- Не случалось все... кхм! Вот познакомься, тетка Ани-сья. Это мой товарищ -- Кондрат Степанович.

-- Мгм. -- Тетка Анисья кивнула головкой и собрала губы в комочек. (Очень приятно, мол.) А Кондрат осторожно кашлянул в ладонь.