Федор Сологуб - Мелкий бес

— Эй ты, фря, выходи плясать! Ай гнушаешься нашей компанией?

Варвара отвернулась.

— Чёрт с тобой. Уморилась! — крикнула Ершова, повалилась на траву, и увлекла с собой Передонова.

Они посидели обнявшись, потом опять пустились в пляс. И так несколько раз повторялось: то попляшут, то отдохнут под грушей, на скамеечке или прямо на траве.

Володин искренно веселился, глядя на пляшущих. Он хохотал, строил уморительные гримасы, корчился, сгибал колена вверх, и вскрикивал:

— Эк их разбирает! Потеха!

— Стерва проклятая, — сердито сказала Варвара.

— Стерва, — согласился Володин, хохоча, — погоди ж, хозяюшка любезная, я тебе удружу. Давайте пачкать и в зале. Теперь уж все равно, — сегодня не вернется, упаточится там на травке, пойдет спать.

Он залился блеющим смехом, и запрыгал бараном. Преполовенская подстрекала:

— Конечно, пачкайте, Павел Васильевич, что ей в зубы смотреть. Если и придет, так ей можно будет сказать, что это она сама с пьяных глаз так отделала.

Володин, прыгая и хохоча, побежал в зал и принялся шаркать подошвами по обоям.

— Варвара Дмитриевна, дайте веревочку, — закричал он.

Варвара, своею ковыляющею походкой, словно утица, пошла через зал в спальню, и принесла оттуда конец веревки, измочаленный и узловатый. Володин сделал петлю, поставил среди залы стул, и подвесил петлю на крюк для лампы.

— Это для хозяйки! — кричал он. — Чтоб было на чем повеситься со злости, когда вы уедете.

Обе дамы визжали от хохота.

— Дайте бумажки клочок! — кричал Володин. — И карандашик.

Варвара порылась еще в спальне и вынесла оттуда обрывок бумажки и карандаш. Володин написал: «для хозяйки», — и прицепил бумажку к петле. Все это делал он с потешными ужимками. Потом он снова принялся неистово прыгать вдоль стен, попирая их подошвами и весь сотрясаясь при этом. Визгом его и блеющим хохотом был наполнен весь дом. Белый кот, испуганно прижав уши, выглядывал из спальни и, по-видимому, не знал, куда бы ему бежать.

[Меж тем дамы вернулись в столовую, и занялись интересным для них разговором.

— А как же это надо делать? — тихонько спросила Варвара.

— Что это? — переспросила Преполовенская, словно не догадывалась, о чем говорит Варвара.

— Да вот, крапива-то, — ухмыляясь, сказала Варвара.

— А, вы об этом! Ну что ж, как же вам рассказать, — спокойно и неторопливо отвечала Преполовенская, — просто берут крапиву в руки да и начинают благословясь.

— А самой нельзя? — спросила Варвара.

— Что это?

— Да самое-то себя пришпандорить.

— Нет, самой нельзя, — уверенно отвечала Преполовенская, — это надо умеючи делать, а если так, зря, то ничего и не выйдет.

— А если я вас попрошу? — нерешительно спросила Варвара.

— Что это? — опять переспросила Софья.

— Да вот, мне бы это сделать, крапивой-то.

— Да уж не знаю, право, — отвечала Преполовенская, — как же это я вас, ведь вы мне не сестра. Еще потом вам не понравится, вы в претензии будете.

— Нет уж, пожалуйста, голубушка Софья Ефимовна, я вас прошу. Уж я каких-каких средств не пробовала, ничто не помогает, авось хоть это поможет.

— Это хорошее средство, только уж я не знаю, — нерешительно сказала Преполовенская.

— Нет, уж вы пожалуйста, уж я вам буду так благодарна, если поможет.

— Ну, ладно, коли уж вы так хотите, — согласилась наконец Преполовенская. — Вот завтра приходите, я приготовлю. Только надо будет у вас крапивы нарвать.

— Да я вам пришлю, — сказала Варвара, — Наташка нарвет и принесет: пусть себе руки острекивит хорошенько.

— Спасибо, — спокойно отвечала Преполовенская.

— Да верно ли действует? — еще раз спросила Варвара.

— Славно действует, — уверяла Софья.

Обе засмеялись.]

Передонов отвязался наконец от Ершовой, и возвратился домой один, — Ершова и точно утомилась, и пошла спать. Володин встретил Передонова радостным хохотом и криком:

— И в зале напачкали! Ура!

— Ура! — закричал Передонов, и захохотал, громко и отрывисто, словно выпаливая свой смех.

Закричали «ура» и дамы. Началось общее веселье.

— Павлушка, давай плясать! — крикнул Передонов.

— Давай, Ардальоша, — глупо хихикая, отвечал Володин.

Они плясали под петлей, и они нелепо вскидывали ноги. Пол вздрагивал под тяжкими стопами Передонова.

— Расплясался Ардальон Борисич, — заметила Преполовенская, легонько улыбаясь.

— Уж и не говорите, у него всё причуды, — ворчливо отвечала Варвара, любуясь однако Передоновым.

Она искренно думала, что он красавец и молодец. Самые глупые поступки его казались ей подобающими. Он не был ей ни смешон, ни отвратителен.

— Отпевать хозяйку! — закричал Володин. — Давайте подушку.

— Чего не придумают! — смеясь говорила Варвара.

Она выкинула из спальни подушку в грязной ситцевой наволоке. Подушку положили на пол, за хозяйку, и стали ее отпевать дикими и визгливыми голосами. Потом позвали Наталью, заставили ее вертеть аристон, а сами, все четверо, танцевали кадриль, нелепо кривляясь и высоко вскидывая ноги. Софья была весела. Ей нравилась мысль о мести, которая, по-видимому, удается.

После пляски Передонов расщедрился. Одушевление, тусклое и ужасное, светилось на его заплывшем лице. Им овладела решимость, почти механическая, — может быть, следствие усиленной мышечной деятельности. Он вытащил бумажник, отсчитал несколько кредиток, и с лицом гордым и самохвальным бросил их по направлению к Варваре.

— Бери, Варвара, — крикнул он, — шей себе подвенечное платье.

Кредитки разлетелись по полу. Варвара живо подобрала их. Она нисколько не обиделась на такой способ дарения. Преполовенская злобно думала: «Ну, мы еще посмотрим, чья возьмет», — и ехидно ухмылялась. Володин, конечно, не догадался помочь Варваре поднять деньги.

Скоро Преполовенская ушла. В сенях она встретилась с новою гостьей, Грушиною.

Марья Осиповна Грушина, молодая вдова, имела как-то преждевременно опустившуюся наружность. Она была тонка, — и сухая кожа ее вся покрылась морщинками, мелкими и словно запыленными. Лицо, не лишенное приятности, — а зубы грязные и черные. Руки тонкие, пальцы длинные и цепкие, под ногтями грязь. На беглый взгляд она не то, чтоб казалась очень грязною, а производила такое впечатление, словно она никогда не моется, а только выколачивается вместе со своими платьями. Думалось, что если ударить по ней несколько раз камышевкою, то поднимется пыльный столб до самого неба. Одежда на ней висела мятыми складками, словно сейчас только вынутая из туго завязанного узла, где лежала скомканная. Жила Грушина пенсией, мелким комиссионерством, и отдачею денег под залог недвижимостей. Разговоры вела по преимуществу нескромные, и привязывалась к мужчинам, желая найти жениха. В ее доме постоянно занимал комнату кто-нибудь из холостых чиновников.