Федор Сологуб - Мелкий бес

На другой день Передонов и Володин отправились к девице Адаменко. Володин принарядился, — надел новенький свой узенький сюртучок, чистую крахмальную рубашку, пестрый шейный платок, намазал волосы помадой, надушился, — и взыграл духом. Лицо его приняло самое баранье из всех своих выражений.

Девица Адаменко с братом жила в городе в собственном кирпичном красном домике; недалеко от города было у нее именье, отданное в аренду. В позапрошлом году кончила она ученье в здешней гимназии, а ныне занималась тем, что лежала на кушетке, читала книжки всякого содержания, да школила своего брата, одиннадцатилетнего гимназиста, который спасался от ее строгости только сердитым заявлением:

— При маме лучше было. Мама в угол только зонтик ставила.

С барышней жила ее тетка, существо безличное и дряхлое, не имевшее никакого голоса в домашних делах. Знакомства вела девица Адаменко со строгим разбором. Передонов бывал у нее редко, и только малое знакомство его с нею могло быть причиною предположения, что эта барышня может выйти замуж за Володина.

Теперь она удивилась неожиданному посещению, но приняла незваных гостей любезно. Гостей надо было занимать, — и барышне казалось, что самый приятный и удобный разговор для учителя русского языка, — разговор о книгах, о состоянии учебного дела, об университетском вопросе, о литературе, о символизме, о русских журналах. Всех этих тем она коснулась, но не получила в ответ ничего, кроме озадачивших ее отповедей, обнаруживших, что ее гости этими вопросами не занимались. Она увидела, что возможен только один разговор — сплетни. Но барышня сделала еще одну попытку.

— А вы читали «Мужиков» Чехова? [13] Повесть А. П. Чехова «Мужики» была напечатана в 1897 году в журнале «Русская мысль» (№ 4. С. 167–194), в том же году она вышла отдельным изданием (оттиск из журнала) и затем неоднократно переиздавалась в книге Чехова «Рассказы 1. „Мужики“. 2. „Моя жизнь“» (СПб., 1897), выдержавшей в 1897–1899 годах семь изданий. — спросила она. — Не правда ли, как хорошо?

Так как с этим вопросом она обратилась к Володину, то он приятно осклабился, и спросил:

— Это что же, статья или роман?

— Рассказ, — объяснила барышня.

— Господина Чехова, вы изволили сказать? — осведомился Володин.

— Да, Чехова.

— Это где же помещено? — продолжал любопытствовать Володин.

— В «Русской Мысли», — да есть и отдельной книжкой.

— В каком нумере?

— Не помню хорошенько, в каком-то весеннем, — любезно отвечала барышня.

Маленький гимназист высунулся из-за двери.

— Это в мартовской книжке было напечатано, — сказал он, придерживаясь рукой за дверь и обводя гостей и сестру веселыми синими глазами.

— Вам еще рано рассказы читать, — сердито сказал Передонов, — учиться надо, а не любовные истории читать.

Барышня строго посмотрела на брата.

— Как это мило — за дверьми стоять и слушать, — сказала она, и, подняв обе руки, сложила кончики мизинцев под прямым углом.

Гимназист нахмурился, и скрылся.

Он пошел в свою комнату, стал там в угол, и принялся глядеть на часы: два мизинца углом — это знак стоять в углу десять минут. Нет, при маме лучше было: мама только зонтик ставила в угол.

В гостиной меж тем Володин утешал хозяйку обещанием достать непременно мартовский нумер «Русской Мысли» и прочесть рассказ г. Чехова.

Передонов слушал с выражением явной скуки на лице. Наконец, он сказал:

— Я тоже не читал. Я не читаю пустяков. В повестях и романах всё глупости пишут.

Барышня любезно улыбнулась, и сказала:

— Вы очень строго относитесь к современной литературе. Но есть же и хорошие книги.

— Я все хорошие книги раньше прочел, — заявил Передонов. — Не стану же я читать того, что теперь пишут.

Володин смотрел на Передонова с уважением. Барышня легонько вздохнула, и — делать нечего, — принялась пустословить и сплетничать, как умела. Хотя и не люб был ей такой разговор, но она поддерживала его с ловкостью и веселостью бойкой и выдержанной девицы. Гости оживились. Ей было нестерпимо скучно, — а они думали, что она с ними исключительно любезна, и приписывали это обаянию прелестной наружности Володина.

Когда они ушли, Передонов на улице поздравлял Володина с успехом, а Володин радостно смеялся и прыгал, забыв всех отвергнувших его девиц.

— Не лягайся, — говорил ему Передонов, — распрыгался, как баран. Погоди, еще натянут тебе нос.

Но говорил он это в шутку, а сам вполне верил в успех задуманного сватовства.

Грушина каждый день забегала к Варваре, Варвара бывала у нее еще чаще, так что они почти и не расставались. Варвара волновалась, а Грушина медлила, уверяя, что трудно скопировать буквы.

Передонов все еще не хотел назначить дня свадьбы. Опять он требовал сначала места. Помня, как много у него готовых невест, он не раз, как и в прошлую зиму, грозил Варваре:

— Вот сейчас пойду венчаться. Вернусь с женой, а тебя вон. Последний раз ночуешь.

И с этими словами уходил, — играть на билиарде. Оттуда иногда приходил к вечеру домой, а чаще кутил в каком-нибудь грязном притоне с Рутиловым и Володиным. В такие ночи Варвара не могла заснуть. Поэтому она страдала мигренями. Хорошо еще, если он вернется в час, в два ночи, — тогда она вздохнет свободно. Если же он являлся только утром, то Варвара вставала совсем больная.

Наконец, Грушина изготовила письмо, и показала его Варваре. Долго рассматривали, сличали с прошлогодним княгининым письмом. Грушина уверяла, что похоже так, что сама княгиня не узнала бы подделки. Хотя на самом деле сходства было мало, но Варвара поверила. Да она же и понимала, что Передонов не мог помнить мало-знакомого ему почерка так точно, чтобы заметить подделку.

— Ну вот, — радостно сказала она, — наконец-то. А то уж я ждала, ждала, да и жданки потеряла. А только как же конверт, — если он спросит, что я скажу?

— Да уж конверт нельзя подделать, — штемпеля, — сказала Грушина, посмеиваясь.

— Так как же?

— Душечка, Варвара Дмитриевна, да вы скажите ему, что конверт в печку бросили. На что же вам конверт?

Варварины надежды оживились. Она говорила Грушиной:

— Только бы он женился, тогда уж я не стану для него бегать. Нет, я буду сидеть, а он пусть для меня побегает.

В субботу после обеда Передонов шел поиграть на билиарде. Мысли его были тяжелы и печальны.

Скверно жить среди завистливых и враждебных людей! Но что же делать, — не могут же все быть инспекторами! Борьба за существование!

На углу двух улиц он встретил жандармского штаб-офицера. Неприятная встреча!

Подполковник Николай Владимирович Рубовский, невысокий плотный человек с густыми бровями, веселыми серыми глазами и прихрамывающею походкой, отчего его шпоры неровно и звонко призвякивали, был весьма любезен, и за то любим в обществе. Он знал всех людей в городе, все их дела и отношения, любил слушать сплетни, но сам был скромен и молчалив, как могила, и никому не делал ненужных неприятностей.