Федор Сологуб - Мелкий бес

Портретные и цитатные указания на прототип Сологуб дополнил пародийными эпизодами, в которых весьма вольно использовал широко известные факты биографии Горького (именно из-за этих эпизодов главы и сочли пасквилем). «Кандидаты в российские знаменитости», «цвет и соль интеллигенции во главе со знаменитым Шариком», «душевные парни», будучи в нетрезвом виде, попадают в полицейский участок. Они уверены, что этот, «один из массы прискорбных фактов русской действительности (…) перейдет в вечность. Когда-нибудь в „Русской Старине“ появятся мои мемуары. Там все это будет описано подробно и сочно», при этом Шарик намеревался писать о случившемся в немецкую и шведскую газету и устроить «скандал на всю Европу», которая должна знать, что «Россия еще не имеет европейской гражданственности, свободы печати, свободы передвижения без паспорта…». [349]

С 1889 года Горький почти беспрерывно находился под негласным надзором и неоднократно задерживался полицией по подозрению в связях с социал-демократическими кружками. Сологуб мог не знать этих биографических подробностей, но факт ареста Горького в мае 1898 года, по-видимому, был ему известен: об его освобождении хлопотали И. Е. Репин и баронесса В. И. Икскуль, имевшие самые широкие связи среди петербургской интеллигенции (постоянными гостями в салоне баронессы были Мережковские). Кроме того, сам Горький не раз заявлял, что своей известностью он обязан прежде всего департаменту полиции, который сделал ему рекламу. [350]

В начале 1900-х годов популярность Горького приобрела колоссальный размах не только в России, но и за рубежом. В 1904 году вышел сборник «Иностранная критика о Горьком», в котором были помещены переводы статей о его произведениях с нескольких языков (опубликованных в европейской печати в конце 1890 — начале 1900-х годов); в 1903 году в берлинском «Kleines Theater» пьеса «На дне» выдержала 500 представлений. (Справочник С. Балухатого «Критика о Горьком» [1934] приводит за девять лет с 1895 по 1904 год — 1855 названий различных публикаций о Горьком, позднее список был дополнен).

Герои Сологуба — посредственные литераторы Скворцов и Степанов — воображают себя фигурами мирового значения, борцами за свободу, которых притесняет полицейское государство; их поведение адекватно передоновскому: Ардальон Борисыч мнит себя вольнодумцем, неугодным начальству, опасается доносов и заключения в Петропавловскую крепость.

Аллюзия на известный факт биографии Горького содержится также в рассказе о присутствии писателей на маскараде. 28 октября 1900 года в Московском Художественном театре на представлении «Чайки» во время антракта, в буфете, восторженные поклонники Горького устроили ему овацию, которую он был вынужден прервать замечанием о ее неуместности. Инцидент широко обсуждался в прессе, и писатель был вынужден прокомментировать его в печати.

18 ноября в «Северном курьере» было опубликовано его письмо в редакцию. «Говоря с публикой, я не употреблял грубых выражений: „глазеете“, „смотрите мне в рот“, и не говорил, что мне мешают пить чай с А. П. Чеховым, которого в это время тут не было (…) Я сказал вот что: „Мне, господа, лестно ваше внимание, спасибо! Но я не понимаю его. Я не Венера Медицейская, не пожар, не балерина, не утопленник; что интересного во внешности человека, который пишет рассказы? (…) И как профессионалу-писателю мне обидно, что вы, слушая полную огромного значения пьесу Чехова, в антрактах занимаетесь пустяками“». [351]

Сологуб, несомненно, был знаком с этой публикацией, однако, в соответствии с его художественным замыслом, ему было необходимо представить инцидент в стилистике газетных преувеличений.

Определенный набор портретных и биографических указаний и намеков на конкретное лицо Сологуб вложил также в собирательный образ писателя Сергея Тургенева (Степанова). «…Я — внук простонародья, я — племянник ворожащего горя, я — родич всероссийского скитальчества и ведовства», — представляется герой, в образе которого угадываются намеки на поэта и прозаика, выходца из крестьян, Скитальца (Степана Гавриловича Петрова). При активной поддержке Горького он дебютировал в 1900 году в журнале «Жизнь» рассказом «Октава»; псевдоним «Скиталец» он взял себе потому, что, подобно своему «литературному отцу», много странствовал; Горький настаивал на выборе Петровым этого псевдонима. [352]

«Если в жизни Скитальцу пришлось претерпеть много невзгод, то в литературной карьере на его долю, напротив того, — вспоминал С. А. Венгеров, — выпала редкая удача, которою он, главным образом, обязан тем, что его имя постоянно было связано с именем Горького, который не пропускал случая подчеркивать свою дружбу со Скитальцем. (…) И вот он попадает и один, и вместе с Горьким на всякого рода открытки, даже в галереи больших фототипий, а сборник его рассказов выдерживает ряд изданий и расходится в нескольких десятках тысяч. Эта крупная известность не соответствовала действительным размерам очень скромного дарования Скитальца». [353]

В пародийном писательском сюжете «Мелкого беса» Сологуб использовал известный в литературной среде факт дружеской близости Горького и Скитальца. Они познакомились в 1898 году в редакции «Самарской газеты», в которой оба сотрудничали. В 1899 году Скиталец гостил у Горького в Васильсурске, затем в 1900 году жил у него продолжительное время — учился писать и «спасался от пьянства». [354]

Период пребывания Скитальца в Васильсурске широко отражен в переписке. В июне 1899 года Горький сообщал В. С. Миролюбову: «Он (Скиталец. — М. П.) приезжал недавно ко мне, пил водку, и мы пели песни. Талантливый он, и хорошее у него сердце»; [355]в ноябре 1900 года ему же: «Петров — растет, дай ему Боже всего доброго! (…) В деле его воскресения из пьяниц ты должен мне помочь (…)». [356]

31 января 1901 года Горький рассказывал Л. В. Средину: «Живет у меня один, певчий, по имени Скиталец, человек удивительно играющий на гуслях и пьющий на основании солидных мотивов. Он знает, что Папа Пий IX и X Лев — оба страшно пили и „даже любили дев“. А раньше их еще „Аристотель мудрый, древний философ — продал панталоны за сивухи штоф“, равно как и „Цезарь, сын отваги, и Помпей герой, — пропивали шпаги тою же ценой“. Столь солидные примеры не могли не побудить нас к подражанию, тем более, что „даже перед громом пьет Илья пророк гоголь-моголь с ромом или чистый грог!“ От такого подражания древним (Леонид) Андреев в настоящее время лежит в клинике проф. Черинова, а я — поздоровел и учусь играть на турецком барабане, ибо — довольно литературы! Сим извещаю вас, м. г., что мною образована странствующая „Кобра-Капелла“. (…) Весною она предпринимает пешее кругосветное путешествие по разным странам. Цель ее — отдых от культуры, средство — музыка и питание», [357]и т. п. (В пародийном сюжете в «Мелком бесе» странствующие литераторы непрестанно пьют и «протестуют» против культуры).