Вадим Скирда - Опус в красном

Будущее совершенно. Кто сказал: прекрасно? Ну и что с того, что просчитать можно решительно всё - от этого красоты не прибавится, сколько ни пичкай ты алгоритм архетипами "золотого сечения"11 - повсюду находятся свои острозубые кролики Фибоначчи12, повально изгрызающие первоначальный замысел и нивелируя божественное к мирскому, вечное к минутному, провиденциальное к произвольному. Divine interventions13 ограничиваются лишь постановкой задачи, иррациональные решения которой лежат вне исследуемого плана. Сумбурное дерево сефирот14 даёт несколько неприличный своему высокому статусу цвет, ни одна из на самом деле уважающих себя пчел не позарится на такое. А не на самом? Полно-те, ведь за дело принялся настоящий дока, хотя и порядочный маргинал по... смерти, откровенно говоря.

Все ли факторы учтены? Довольно ли киновари варится в тигле для приготовления требуемой тинктуры? Каждый ли корешок дал всходы? Нет ли пропущенных неучтённых ветвей от соседних древ жизни и от Всецелого? Будем надеяться, что так.

Ну что же - с Богом?..

Время пущено. Прошедшее, nigredo - творение в чёрном - покорно отмирает, не доставляя особых хлопот своему зооморфному дизайнеру, нервически теребящему раскрасневшееся рыльце. Инициатическая смерть случается "на ура", передавая черёд слизистой мокроте отстойника настоящего, имеющего наглость гордо именоваться не по-иному, как "опус в белом", серебряная пудра или эликсир жизни, хотя, положа руку на сердце (или хотя бы на его наиболее вероятное местоположение), его впору бы называть "опус в сером", грязно-зелёном или же сумеречно-фиолетовом. По всей видимости - это возрождение, если ещё и не сам Феникс, то уже и не его труп, ибо керосином попахивает, и преизрядно. Но вот - спичка зажжена, и крылатую тушку (у мастера прослеживается явная склонность ко всем био- делам) охватывает красно-голубое пламя. Грядущее, rubedo - "опус в красном", золотая магнезия или философский камень - обнаруживаются в кучке пепла, среди аммиака и птичьего помёта.

Заказчик остаётся до крайности довольным и впечатлённым продемонстрированным ему арт-хэппенингом и инсталляцией его собственной стези - прогноза наиболее благоприятного развития жизненного пути в этих далеко не райских кущах. Но и, надо признаться, не геенне огненной. Вполне приличное посмертие для преуспевающего и успешного в аккумуляции благодати духа.

Это всё.

- Всё? Как всё? - встрепенулся Андрей.

- Так - всё. На этом - конец инсталляции, - непреклонен я.

- Позвольте, а как же быть с Фениксом? Неужели же только помёт и пепел? Пепел и помёт?!

- Довольно. Лавочка прикрывается - страж я всё же, иль не страж?

- Лакей ты бесов, а не страж...

- Пусть так, - снисхожу я, - но безобразничать на подведомственной мне территории не дозволю! Да, кстати, о главном...

- Разгласитель?

- Он самый, в душу его язви... - сознаюсь я, не переставая настораживаться и восхищаться проницательностью реципиента, не даром же мне его рекомендовали в самых высоких инстанциях.

- Ну, валяй... Стал бы ты за так вот тут мне распинаться, ищейка первостатейная...

- Покорнейше благодарю! Не "ищейка", как вы изволили выразиться, а работник сыска, да будет вам известно.

- Известно уж... Не первую жизнь мне по судьбинушке рыщешь.

- Так вот. Тем паче, что известно. Разгласитель сей...

- Прости, что перебью, - на Андрея накатил вдруг приступ вежливости, свойственный всем осведомителям в предвкушении добычи, - а что же он такого-то поразгласил? Неужто Бога?

- О том и речь. Будут тебе его письмена вскорости. Одолей. Отринь. Превозмоги разглашённое. Улучшь. Проповедуй. Учи...

- И будет тебе того довольно?

- Следуй знамениям, Бог даст - свидимся.

- А мне-то что с того? - возопил прагматичный киновиарх, - Выгореции-то какая выгода?

- Будет тебе выгода, - нахмурился я, - утроба твоя ненасытная. Отстоишь ты свою Выгорецию перед лицом царя мира сего. Твоего, то бишь. Будет тебе испытание, будет тебе и ответ. А за сим, позвольте-с откланяться...

Я перестаю быть. Сферы расходятся с характерным чмоканием, подобным тому, как фаллос покидает вагину. Перформанс окончен, и граница снова возвращается под замок.

Сани братьев выехали на наезженный наст, ещё мгновение и они поравняются с тем местом, откуда сегодня уже вернулся Семён. Но теперь мир вновь перешёл под юрисдикцию его брата. И желает ли Семён себе в этом признаться или нет, но так ему гораздо спокойней и тише. Именно так спокойней и тише.

Андрей приоткрыл глаза и увидел то, чего никогда не боялся видеть свою стопроцентную всамделишность, свою единственную и истинную юдоль - на редкость крепкую иллюзию, и, если уж она такова, чинно воздал ей и её Иллюзионисту должное в виде традиционного раскольничьего двуперстного креста. Увядает магия или нет, а здесь без этого никуда - мир всё ещё слушается и когда-никогда, но повинуется. Символическое изъявление воли не проходит даром - и вот уже братья у объекта своей охоты - трёх ещё свежих трупов и рыскающей где-то в окрестностях смерти.

Могилку соорудили одну на всех. В стороне от дороги, аккурат меж двух запорошенных елей. Артефакт тоже не замедлил с обнаружением себя: рядом с опрокинутыми стрелецкими санями, забрызганный кровью и наполовину укрытый снегом, лежал заплечный мешок одного из убиенных, а в нём - писаная от неизвестной руки книга, озаглавленная как "Великая и предивная наука". Погнушались наукой разбойнички. Но уж братья-то подберут, прочтут и изучат. И долго ещё будут ходить воевать смерть в Выгорецких окрестностях, заунывно бряцая похоронными инструментами за неимением иного оружия.

в) Неофитово разглагольство

и запрет на прикуп.

Да и жизнь, как известно, не стоит на месте. Выгореция выросла, отстроилась и похорошела по прошествии всего лишь какого-то десятка витков, превратившись де-факто в маленькую раскольничью республику на Севере державы некогда юного и порывистого царя, нынче же - заматеревшего императора, погрязшего в войнах и в агрессивных, доселе невиданных реформах, как будто дряблая пышнотелая гидра прогресса получила, наконец, весомый удар шпорой и вздыбилась на манер арабского скакуна. А мир отринул от себя ещё какой-то кусочек магии, безакцептно уступив его с одной стороны вере, с другой технологии. Однако, и того, что осталось, оказалось предостаточно для строительства, к примеру, женского монастыря на Лексе-реке, торговле с самой новоявленной северной столицей и теоретического обоснования киновиархом основ мироздания относительно веры и идей, почерпнутых из книги, обнаруженной среди пожиток похороненного под елью стрельца. Убийцы таки сумели отстоять своё никому не нужное инкогнито - рыскать по лесу с рогатиной наперевес - это уже совсем не моя епархия, мы действуем тоньше и, я бы даже сказал, не в пример эстетичней.