Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 14. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть вторая

[Далее от слов: Он не годится теперь только потому, что он немец: кончая: эта минута — только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить крестики и звездочку лишнюю близко к печатному тексту. T. III, ч. 2, гл. XXV.]

Расставлять и переставлять нечего, потому что всякая диспозиция не имеет смысла, а так как ils sont payés pour cela, [2025]им надо притвориться, что они что-нибудь делают. Ты пойми, что в каждом сражении точно то же, что тебе может сделать неприятель, то ты можешь сделать ему. Он прорвал твой центр справа, как под Аустерлицем, кто нам мешал прорвать его центр слева? Он обошел наш левый фланг, мы обойдем его левый фланг. Дурак! — Сам дурак, как говорили в корпусе.

— Да, это как в шахматах, — сказал Пьер, — но в шахматах ты тоже можешь ответить противнику тем же и все-таки есть очень сложные соображения.

[Далее от слов: — Да, — сердито сказал князь Андрей, — только с тою маленькою разницею кончая: ничего нельзя сказать и обдумать близко к печатному тексту. Т.III, ч. 2, гл. XXV.]

Пьер молчал. Офицеры, напившись чаю и не понимая того, что говорилось, ушли.

— Ты хочешь понять, что такое война? — продолжал князь Андрей. — Ох, трудно понять всю пучину этой лжи, всю отдаленность существующих понятий о войне с действительностью. Я это понимаю, потому что я испытал войну во всех ее видах и потому, что я не боюсь прослыть трусом — j’ai fait mes preuves. [2026]Ну, начать с того, что сраженья, чтобы войска дрались, никогда не бывает и завтра не будет.

— Этого я уже совсем не понимаю, — сказал Пьер. — Идут же одни на других и сражаются.

— Нет, стреляют и пугают друг друга, а идут уже тогда, когда враг испуган и бежит. Головин, адмирал, рассказывает, что в Японии всё искусство военное основано на том, что рисуют изображения разных [2027]ужасов: [2028]чертей, драконов, пушки, огонь и сами наряжаются в медведей [2029]и страшных и вывешивают картины на крепостных валах, [2030]чтобы испугать неприятеля. Это [2031]кажется нам глупо, [2032]потому что мы знаем, что это — наряженные, но мы делаем то же самое. [2033]Всё дело войны только в том, чтобы испугать врага.

Во всех бюллетенях говорится: les troupes [2034]такие-то abordèrent à la baionnette les troupes [2035]такие-то или les dragons sabrèrent [2036]такое-то каре. Всё это ложь.

Этого никогда не бывает и не может быть. [2037]Ни один полк никогда не рубил саблями и не колол штыками, а только делал вид, что хочет колоть, и враги пугались и бежали, [2038]и тогда лежачих и бегущих иногда кололи и рубили. Вся цель моя завтра не в том, чтобы колоть и бить, а только в том, чтобы помешать моим солдатам разбежаться от страха, который будет у них и у меня. Моя цель только, чтобы они шли вместе и испугали бы французов и чтобы французы прежде нашего испугались. Никогда не было и не бывает, чтобы два полка сошлись и дрались, и не может быть. Про Шенграбен писали, что мы так сошлись с французами. Я был там, это — неправда: французы [2039]не выдержали и побежали [2040]далеко прежде, чем мы сошлись с ними. Ежели бы [2041]войска сходились и кололись бы, [2042]то они кололись бы до тех пор, пока всех бы перебили или переранили, а этого никогда не бывает. В доказательство тебе скажу, [2043]что существует кавалерия [2044]единственно для того, чтобы пугать, [2045]как изображение чертей у японцев, потому что физически невозможно кавалеристу убить пехотинца ружьем. А ежели бьют пехотинца, то [2046]только тогда, когда он испугается и бежит, да и тогда ничего не могут сделать, потому что ни один солдат не умеет рубить, да и самый лучший рубака самой лучшей саблей не убьет человека, который бы даже не оборонялся. [2047]Ни один страшный кирасир не убьет сразу барана, не только человека. Они только могут царапать. Штыками тоже бьют только лежачих. Поди завтра на перевязочный пункт и посмотри: на 1000 ран пульных и ядерных ты найдешь одну à l’arme blanche. [2048]Всё дело в том, чтобы испугаться после неприятеля, а неприятеля испугать прежде, и вся цель, чтобы разбежалось как можно меньше, потому что все боятся. Я не боялся, когда шел с знаменем под Аустерлицем, но это можно сделать в продолжение получаса из 24-х, а когда я стоял [2049]у Малаховых ворот в Смоленске, то я едва удерживался, чтобы не бросить батальон и не убежать. [2050]Никто этого не видал, а у меня челюсти ходили вот как. У меня и жизнь, мне кажется, ни на что очень не нужна. Так и все. Всё, что говорится о [2051]том, как дерутся войска, всё вздор. Теперь второе: распоряжений никаких главнокомандующий в сражении никогда не делает, и это — невозможно, потому что всё решается мгновенно. Расчетов никаких не может быть, потому что, как я тебе говорил, я не могу отвечать, чтобы мой [2052]полк завтра не побежит с 3-го выстрела, и тоже [2053]не отвечаю, чтобы я не заставил побежать от себя целую дивизию. [2054]Всё будет зависеть от неопределимого чего-то, что называется духом войска.

Распоряжений нет, но есть некоторая ловкость главнокомандующего [2055]— ловко и во-время солгать, накормить, напоить во-время и опять, главное, не испугаться, а испугать противника. Главное [2056]же и самое главное для главнокомандующего это — искусство не пренебрегать никаким средством [2057]для достижения своей цели: ни обманом, ни изменой, ни убийством пленных, [2058]жителей, что хочешь. Нужны не достоинства, а отсутствие [2059]человеческих достоинств [2060]для того, чтобы быть хорошим главнокомандующим. Нужно, как Фридрих, напасть на беззащитную Померанию, нужно [2061]перестрелять пленных, [2062]как Наполеон в Африке, разорить край, своих сзади припугнуть картечью и т. п. И пускай полководец, как Фридрих и Наполеон, совершают все возможные atrocités, [2063]в мире всегда найдутся льстецы, которые во всем совершившемся и давшем власть найдут великое, как нашли [2064]между кесарями предков [2065]безыменному Наполеону. Ведь ты заметь, кто полководцы у Наполеона? Нас уверяют, что это всё гении. [2066]А кто они? Зять [2067]— Мюрат, пасынок — Богарне, братья, как будто могло так случайно совпасть родство с военным талантом.

Не родство совпало, а для того, чтобы быть полководцем, нужно быть ничтожеством, а ничтожных много. Ежели бы кинуть жребий, было бы то же. [2068]

Пьер слушал князя Андрея, испытывая чувство, подобное тому, которое испытал бы человек, перед которым подняли бы красивый занавес и открыли глубокие, неопределенные и мрачные перспективы. Вопрос, занимавший его со времени его выезда из Москвы, представлялся ему [2069]теперь совершенно ясным.

— Да, но как же установились такие [2070]противуположные истине ложные мнения? — сказал Pierre.

— Как установились? Как установилась всякая ложь, которая со всех сторон окружает нас и которая, очевидно, должна быть тем сильнее, чем хуже то дело, которое служит ей предметом. А война, [2071]кроме того, что она есть самое бесконтрольное дело, — есть самое гадкое дело, [2072]но, вероятно, неизбежное, и потому люди всеми силами стараются подкрасить его. Другая причина, почему люди возвышают дело войны, состоит в том, что [2073]войско есть сила, а у силы всегда есть льстецы, [2074]и имя им легион, и они составляют общее мнение. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, высшие почести — военные. Дети мечтают быть военными. Ты и я — мечтали быть генералами.