Лев Толстой - Анна Каренина. Черновые редакции и варианты

Одна черта его характера, тотчасъ же выразившаяся при его входѣ въ гостиную, особенно рѣзко, пріятно и вмѣстѣ съ тѣмъ вызывая зависть поразила Левина. Эта черта была очевидная привычка къ спокойствію и счастію. Сеичасъ видно было, что онъ одинъ изъ тѣхъ балованныхъ дѣтей судьбы, которые не знаютъ лишеній, стѣсненій, неловкости отношеній. Со всѣми поздоровавшись, со всѣми сказавъ нѣсколько словъ, онъ сѣлъ [536]опять съ той же нѣжной осторожностью, какъ показалось Левину, подлѣ Кити и взглянулъ на Левина. Но тотчасъ же быстро всталъ и проговорилъ:

— Княжна, представьте меня, пожалуйста, — вмѣстѣ съ тѣмъ уже протягивая [537]руку Левину. Видно было, что ему неловко было быть въ гостиной съ незнакомымъ человѣкомъ, что вмѣстѣ съ тѣмъ Левинъ ему нравился и что онъ не могъ сомнѣваться въ томъ, чтобы кто нибудь не былъ радъ съ нимъ познакомиться.

— Графъ Алексѣй Васильичъ [538]Удашевъ, Константинъ Дмитричъ Левинъ, — проговорила Кити, глядя на нихъ, когда Удашевъ по своей привычкѣ крѣпко, крѣпко пожималъ руку, наивно и дружелюбно прямо своими открытыми глазами глядя въ лицо Левину.

«Какъ бы хорошо было, если бы они были дружны между собой и со мною», пришло ей въ голову, и смѣшна и страшна ей показалась эта мысль, когда она вспомнила то, что сейчасъ только было.

[539]Удашевъ не сказалъ ничего про знаменитаго брата.

— Я много слышалъ про васъ [540]отъ Княжны, но удивляюсь, что ни раза не встрѣчалъ. Очень радъ, — прибавилъ онъ излишне радушно.

Это не понравилось Левину.

— Константинъ Дмитричъ [541]ненавидитъ и презираетъ городъ и насъ, горожанъ, — сказала Графиня Нордстонъ.

— Точно также, какъ Графиня насъ, провинціаловъ, — сказалъ Левинъ.

[542]Удашевъ взглянулъ на Левина и Графиню Нордстонъ и, очевидно понявъ ихъ отношенія, улыбнулся.

«Да, его должны любить женщины», подумалъ Левинъ, чувствуя эту улыбку.

— А вы всегда въ деревнѣ? — спросилъ [543]Удашевъ. — Вотъ чему я завидую.

— Я слыхалъ, что бѣдные люди завидуютъ тѣмъ, которые могутъ жить въ городѣ, но не наоборотъ, — отвѣчалъ Левинъ.

— Да, потому что всякій можетъ жить въ деревнѣ, — подхватилъ [544]Удашевъ, но я не могу.

«Едва ли онъ любитъ деревню, — подумалъ Левинъ. — Видно, что онъ говоритъ для гостиной, т. е. что говоритъ что попало, признавая ту невмѣняемость, которая составляетъ главное условіе удобнаго разговора въ гостиныхъ. Онъ не искренній человѣкъ, — подумалъ Левинъ, — но долженъ нравиться».

— Но надѣюсь, Графъ, что вы бы не всегда жили в деревнѣ, — сказала Графиня Нордстонъ.

— Не знаю, я не пробовалъ, но люблю деревню. Я испыталъ странное чувство, — началъ онъ. И у него была такая пріятная дикція и по русски и въ особенности по французски, что невольно его слушали и не перебивали. — Я нигдѣ такъ не скучалъ по деревнѣ, русской деревнѣ съ лаптями [545]и мужиками, какъ когда прожилъ съ матушкой зиму въ [546]Ницѣ, — сказалъ онъ.

— Вы знаете — Ница скучна сама по себѣ. Да, но и Неаполь, [547]Соренто, даже они хороши на короткое время. Неправда ли, [548]Графиня, что...

Онъ говорилъ, обращаясь и къ Кити и къ Левину, глядя на нихъ [549]своимъ твердымъ, открытымъ взглядомъ, очевидно то, что ему приходило въ голову. [550]

Замѣтивъ, что Графиня Нордстонъ начала разсказывать свое впечатлѣніе пріѣзда въ Венецію, онъ остановился, съ интересомъ слушая ее и не досказавъ того, что началъ. <���Разсказывая про свое впечатлѣніе Венеціи, Графиня Нордстонъ упомянула объ Аннѣ Карениной, съ которой она тогда провела зиму въ Римѣ, и разговоръ перешелъ на Каренину и на ея ожидаемый пріѣздъ. [551]Всѣ начали съ похвалъ тому лицу, <���о которомъ говорили,> и понемногу изъ похвалъ, которыя даютъ мало пищи разговору, естественно перешли въ болѣе или менѣе остроумное осужденіе.

— Я очень люблю Анну, — говорила Графиня Нордстонъ, — но я всегда удивлялась ея способности не только поддѣлываться, но совершенно сживаться съ тѣмъ кругомъ, въ которомъ она живетъ. Въ Римѣ она была въ непроходящемъ восторгѣ отъ искусства, потомъ я ее нашла въ Петербургѣ [552]влюбленной во дворъ и большой свѣтъ.

Кити, какъ всякая женщина, не безъ удовольствія слушавшая осужденіе другой [553]женщины, пришла на помощь сестриной золовкѣ.

— Но она [554]необыкновенно религіозна, добра.

— Да, но эта религіозность и добро — принадлежность grande dame извѣстнаго круга, — вмѣшался Вронскій. [555]

— Все таки она [556]очень милая женщина [557]и дѣлаетъ много добра.

Вронскій замолчалъ улыбаясь. Кити обратилась къ Левину, чтобы и его ввести въ разговоръ.

— А вы, Константинъ Дмитричъ, вѣрите, чтобы придворная женщина могла дѣлать добро?

— Придворность, по моему, не мѣшаетъ добру, — отвѣчалъ Левинъ. — Богатство и роскошь мѣшаютъ. И я потому только не вѣрю въ добродѣтельность свѣтскихъ дамъ, что онѣ, раздавая фуфайки по 20 копеекъ людямъ, умирающимъ отъ холода, сами носятъ 4000 рублевыя собольи шубы.

«А какой славный, умный человѣкъ, и наружность какая милая», подумалъ Вронскій на Левина.

Разговоръ [558]не умолкалъ ни на минуту, такъ что старой Княгинѣ, всегда имѣвшей про запасъ, въ случаѣ отсутствія тэмы, два тяжелыя орудія: классическое и реальное образованіе и общую воинскую повинность, не пришлось выдвигать свои запасныя орудія, и графинѣ Нордстонъ некогда и нельзя было дразнить Левина.

[559]Разговоръ зашелъ о вертящихся столахъ и духахъ, [560]и Графиня Нордстонъ, вѣрившая въ спиритизмъ, стала разсказывать тѣ чудеса, которыя она видѣла.

— Ахъ, Графиня, непремѣнно свезите, ради Бога свезите меня къ нимъ. Я никогда ничего не видалъ необыкновеннаго, хотя вездѣ отъискиваю, — сказалъ [561]Удашевъ.

— Хорошо, въ будущую субботу, но вы, Константинъ Дмитричъ, вѣрите? — спросила она Левина.

— Зачѣмъ вы меня спрашиваете? Вы, вѣрно, знаете, что я скажу.

— Но я хочу слышать ваше мнѣніе.

Левинъ пожалъ плечами.

— Я долженъ быть неучтивъ.

— Чтожъ, вы не вѣрите?

— Чтобы вамъ сказать, Графиня? Еслибы почтенная старушка дама, которую вы должны уважать, разсказывала бы вамъ, что у ней каждый день на носу цвѣтутъ померанцы?

— Я бы сказала, что съумасшедшая старушка. Такъ вы меня называете и старушкой и съумасшедшей, — и она не весело засмѣялась.

— Да нѣтъ, Маша, Константинъ Дмитричъ говоритъ, что онъ не можетъ вѣрить, — сказала Кити.

Но [562]Удашевъ съ своей открытой веселой улыбкой сейчасъ же пришелъ на помощь разговору, угрожающему сдѣлаться непріятнымъ.

— Вы совсѣмъ не допускаете возможность? — спросилъ онъ. — Почему же? Мы допускаемъ существованіе электричества, котораго мы не знаемъ, почему же не можетъ быть новая сила, еще намъ неизвѣстная, — сказалъ онъ.

— Когда найдено было электричество, — отвѣчалъ Левинъ, — то только было открыто явленіе и неизвѣстно было, откуда оно происходитъ и что оно производитъ, и вѣка прошли послѣ того, какъ подумали о приложенiи его, а спириты, напротивъ, начали съ того, что столики имъ пишутъ, и духи приходятъ, а потомъ уже стали говорить, что это есть сила неизвѣстная.