Валериан Скворцов - Каникулы вне закона

Этими расчетами я и руководствовался, когда звонил в Париж Руму. По моим сведениям, он числился теперь экспертом при Группе вмешательства, иначе - быстрого реагирования, столичной жандармерии. Но не эта завидная, с моей точки зрения, должность Рума, а его отцовская привязанность к Матье меня интересовала. Получив послание из Москвы, Рум немедленно переадресовал его в Алматы. И вот Матье Сорес, послушный и почтительный сын своего отца, в вестибюле гостиницы и почти вовремя.

Я тронул его руку.

Потянувшись, крестник разглядел меня и сказал по-французски:

- Господи, дядя Бэз, да что стряслось?

- Бежал из вытрезвителя, подкупив стражу, чтобы успеть на соревнования пожарников... Дай мне пакет.

Я стряс с ног, полоснув ножом по шнуркам, ботинки, сбросил выпачканные копотью, грязью и кровью брюки с пиджаком. Еще в исподнем крикнул очнувшемуся от дремы кавказскому человеку готовить два двойных эспрессо и с удовольствием, прямо в вестибюле, переоделся в собственное, немного холодноватое, но сухое и чистое.

- Может, стоило бы подняться к тебе в номер, дядя Бэз, - сказал, поморщившись на мое исподнее, Матье.

В стеклянной выгородке при дверях охранник, посматривая в нашу сторону, разговаривал по телефону.

- Не исключено, что на моем этаже мы окажемся в дурной компании ещё в фойе, - ответил я.

- Как всегда, ходите по бедам?

- Дерзишь крестному? - спросил я. - У тебя есть машина?

- Я пешком пришел. Машина дома, во дворе... Тут рядом, за Оперой. Сходить?

- Сбегать, - сказал я.

От шипевшей и исходящей паром кофейной машины кавказец спросил:

- А кофе?

- Нехорошо подслушивать чужие разговоры, - сказал я ему.

- Я не подслушиваю. Вы сами кричите на весь вестибюль...

Я и забыл, что оглох от взрыва.

Матье развел руки. Действительно, я орал.

И в это время зазвонил мобильный, оставленный Ляззат. Он лежал на груде сброшенной одежды. Может быть, сигналы вызова подавались и раньше, когда я выбирался по темным улицам к гостинице и маялся в поисках подходящего тайника на стройке, а я не отозвался из-за временной глухоты. Теперь отпустило, и я услышал?

В своей выгородке охранник положил телефонную трубку, встал и накинул блокировочный крюк на ручки створок гостиничной двери.

Мобильный названивал и названивал, пока я пересекал вестибюль. Вызовы прекратились, когда я подошел к охраннику, который вежливо встал навстречу.

- С кем вы разговаривали? - спросил я.

- Это служебный разговор.

- Все-таки?

Он посмотрел мне в глаза. Выждал и сказал:

- Они уже приходили.

Снова выждал и добавил:

- Проверили пакет, который принесли урки. Их нет здесь сейчас, я не обманываю. Я имею в виду не урок...

Можно поверить. Я бы тоже не обманывал, если бы меня, как его, уволили из спецконторы за провал языкового экзамена. И он провалится в десятый раз, даже если станет доктором филологии. Дальше гостиничных дверей службы для него не будет теперь никогда. Во всяком случае, государевой. Присяга, которую он зачитывал давным-давно перед строем товарищей, уже тогда не имела значения. Заранее не имела... Не перед тем знаменем и не перед теми товарищами присягал, так вот получилось.

- Спасибо, друг, - сказал я. - Не хотите кофе? Я принесу...

- Не положено, - сказал охранник. И, опять после короткого молчания, добавил: - Я звонил старшему насчет дверей. В полночь запираем. Время наступило.

Вот и все.

Он хотел сказать: это не ловушка.

- Они говорили, когда придут снова?

- Нет, конечно...

- По вашему опыту, когда?

- Если ушли, может, и не скоро. Спокойной ночи. Ваш гость уйдет?

- Да, через несколько минут...

До кофе, наверное, мне не суждено было добраться. Над стойкой приема постояльцев моталась рука с поднятой телефонной трубкой.

- Мужчина! Шлайн! - кричала администраторша, невидимая за высоким прикрытием. - Идите сюда! Вам звонок... Мужчина! Шлайн!

- Вот он, этот Шлайн-мужчина, - сказал я, принимая трубку, в которой услышал голос Ляззат.

- Вы живы, слава Богу, - сказала она. - В "Стейк-хаузе" среди трупов вас не было, я уж не знала, что и думать. Мобильник попортило взрывом?

- Это несущественно... Усман убит, - сказал я. - Зарезали.

- Вы видели? - жестко спросила она, не удивившись новости.

Я молчал. А что ещё говорить?

- Не уходите из вестибюля... Нет, поднимайтесь к себе. Через полчаса буду. До встречи.

- Бежать за машиной, дядя Бэз? - спросил Матье, принесший к стойке администраторши мой кофе.

- Спасибо... Нет, теперь не бежать, спасибо за заботу, дружок.

- Тогда?

Пришлось пожать плечами. И спросить:

- Слышал про "Эльф"?

- А-а-а... Ты за этим сюда.

- Значит, слышал. Мне хотелось бы сканировать подлинники всего, что можно найти и заполучить по делу концерна. У меня имелся контакт, но его оборвали. Разнесли в клочки... В ресторане "Стейк-хауз".

- Вот отчего в таком виде! Дядя Бэз, сюда с кондачка не суются... Лучше бы уехать. Прямо сейчас. Если контакт оборвали таким образом, лучше сейчас... Будут и дальше прерывать контакты... э-э-э, пока ты шевелишься... Садимся в машину и в аэропорт. Или восемь часов едем машиной же до Чимкента, там тридцать километров - граница и потом Ташкент. Из Ташкента любой путь...

Мы вернулись на дерматиновый диванчик возле прилавка с машиной "Эспрессо". Я жестами показал кавказцу, чтобы сделал ещё двойной и отнес охраннику при дверях.

- Спасибо, крестник... Но все же, если я буду настаивать?

- Дядя Бэз, здесь это дорого стоит, - сказал Матье. - Может, и жизни.

- Ты не говоришь, что невозможно. Так ведь?

- Если за деньги, возможно. Как и в России, никакой разницы.

- Сколько же?

- Бартер.

- Бартер?

- Ты мне со своей стороны, я тебе - со своей. Мы здесь и мы вам, вы там и вы нам. Такая формула. И речь для меня идет о личном... о семье. Значит, и для тебя, дядя Бэз, о личном.

- Что значит - о личном?

Он пожал плечами.

Я понял. Тесть знает, в какие игры с Европой играет зять. И зять получил задание сыграть на этот раз не на передачу, а на прием информации. А тут и я со своим вопросом подоспел. Хотя и чистая случайность, внезапное совпадение, но Матье уверенно и без оглядки говорит о бартере. Для него, если что в разговоре и стало экспромтом, то лишь мое появление в Алматы со своим интересом. Не дело "Эльфа". К которому определенно причастен тесть Матье, а напрямую или опосредованно, видно станет...

Кажется, только меня все застают врасплох.

Отчего не застать и Шлайна врасплох? Пойти к документам своим путем, через Матье, у которого есть полномочия от тестя, и, стало быть, в неприятное положение крестник из-за меня не попадает? Возможно, удастся на этом пути ещё и избежать гнусностей, уготованных мне Ефимом и местной спецслужбой.

- Это упрощает дело, - сказал я. - До конца искренни и обмениваемся друг с другом всем, что знаем. Мы же родственники.