Валериан Скворцов - Сингапурский квартет

Бруно Лябасти уплатил за стоянку по счету, протянутому из будки старшим охранником. Полосатый шлагбаум вздыбился.

- Прощай, Послеполуденный Фэнь, - сказал Бруно, посмотрев в зеркало заднего вида на толпу, собравшуюся вокруг рухнувшей с верхотуры машины. Там уже вовсю крутились красные, синие и желтые мигалки полиции и скорой помощи.

В тот же день, в половине десятого вечера, на улице Суривонг в бангкокском Сити, между входом в гостиницу "Трокадеро" и финской пивнушкой "Новый сад", припарковался антрацитовый "мерседес". Ветер гнал обрывки бумаг, пакеты из-под напитков, поднимал пахучую перед дождем пыль, в круговерти которой металась чья-то сорванная панама.

Рядом с водителем дремал человек, по обличью - метис. Еще двое с заднего сиденья наблюдали за прохожими.

Напротив "Нового сада" в витрине антикварного магазина тускло горела лампа дневного света. За пуленепробиваемым стеклом громоздились фарфоровые вазы, ровной колонной, словно маршируя из глубины лавки к витрины, выстроились скульптуры богов и воителей. У косяка стеклянной двери мерцал красноватый огонек электронного сторожа. Охранник, приплюснув нос к стеклу, наблюдал изнутри, как начинается гроза.

Налетевший шквал оторвал вывеску парикмахерской и швырнул на "мерседес". Метис показал пальцем на зеленый циферблат в панели приборов.

- Пора...

Двое с заднего сиденья вышли и под дождем перебежали Суривонг. Машина круто пересекла улицу, выскочила на тротуар и, мягко клюнув капотом от резкого торможения, уперлась им в дверь лавки.

Двое уже жали на кнопку звонка, расправив на стеклянной двери пергамент с нарисованным на нем китайским фонарем, испускавшим голубые лучи. Охранник внутри лавки быстро забормотал в переговорное устройство, и на втором этаже, над лавкой, в окне загорелся свет. Потом вспыхнули лампочки над внутренней лестницей.

Дверь открылась.

- Как когда-то в Нячанге в лавках, - сказал один из налетчиков, отталкивая охранника. Шедший следом оглушил стража, нанеся мощный удар рукоятью пистолета.

- Не сильно хватил? - спросил метис, неторопливо оглядывая выставленный товар. - Через пару минут он понадобится...

- Для его здоровья такая оплеуха только на пользу... Поросенок обленился и нагулял жиру. Сейчас придет в себя.

- Что нужно? - тихо и покорно спросил хозяин лавки с последней ступени лестницы.

Метис достал из кармана брюк моток изоляционной ленты.

- Подойди вот сюда и развернись спиной, - велел он.

Ловко скрутил лентой запястья лавочника.

- Что надо? Вы знаете, на что замахнулись? Синий фонарь в этом квартале держу я...

На жаргоне "Бамбукового сада" "синий фонарь" означал исключительное право на сбор "масляных денег". В обувные коробки складывались пачки купюр, сдававшихся воришками, попрошайками, держателями распивочных и забегаловок, леди доступных достоинств, их дружками-покровителями, мусорщиками, а также полицейскими, которые, правда, вместо семи батов с каждой сотни выручки - в данном случае, взяток - отдавали только два.

- Твой фонарь перешел ко мне, - сказал метис. Он скосил глаза, проверяя, слушает ли его охранник.

- Тогда ты уже мертвый, - сказал лавочник.

Метис не обратил внимания. Спросил своих:

- Десять есть?

- Есть.

Метис выстрелил лавочнику в основание черепа.

Спросил сторожа, которыйи сидел на полу, привалившись плечом к стене:

- Все запомнил? И время?

- Да, босс. И время... Десять часов ровно. Верно?

Он понял, что его не убьют.

Метис ехал в "мерседесе" и размышлял о том, как подвижна с точки зрения человеческой морали граница между терпимым и преступным. Вчерашнее прегрешение наутро может стать терпимым, и наоборот. А то и не только терпимым, но даже одобряемым...

В Нячанге, в Южном Вьетнаме, он дослужился до должности начальника отделения в рамках американской программы "Феникс", задача в которой ставилась просто и ясно - выследи красного и убей. Теперь убивали этих, "бамбуковых". Где-то наверху, в спецконторе, видимо, сменили, как принято говорить, приоритеты.

Метис легонько помотал головой. Как бы от недоумения, которого он совсем не ощущал. Манеру мотать головой метис перенял у Рутера Батуйгаса. Просто нравился жест... Впрочем, он перенял у филиппинца не только это. Записался на подготовительные курсы философского отделения Рамканхенгского университета на окраине Бангкока, где учение подешевле. Рутер-то имел диплом, и, наверное, не зря. Значит, бумага об образовании сулила какую-то фартовую работу в будущем.

Метис набрал на мобильнике номер. Сказал в трубку:

- По графику.

В полукилометре от антикварной лавочки, на улице Силом-роуд, в доме напротив шестнадцатиэтажной громадины "Бангкок бэнк" в это же время поднимался в лифте худощавый и жилистый европеец с пушистыми рыжими усами. Поверх футболки на нем висел застиранный жилет, какими пользуются профессиональные фотографы, - со множеством карманов и карманчиков, застежек и петель.

На третьем этаже в лифт вошли двое тайцев, и жилистый, пожав каждому руку, спросил:

- Это действительно та квартира, где под окном спальни на наружной стене висит зеркало? Так?

Он говорил на английском, которым пользуются в аудиториях Калифорнийского университета в Беркли, - ясном, правильном и простом.

- Так, - сказал один таец. - Зеркало. Шестиугольное.

- Шестиугольное? Какое это имеет теперь значение?

Лифт остановился на седьмом этаже, и тот, который упомянул про шестиугольное зеркало, вышел. Придерживая створки дверей, он объяснил европейцу:

- Шестиугольное, потому что так требует фэн шуй...

- Фэн шуй? Ах, ну да...

Европеец вспомнил. Двадцать лет назад он закончил дальневосточное отделение в Беркли. "Фэн" на китайском означало "ветер", а "шуй" переводится как "вода". Когда в 1973 году в китайском квартале Шолон в Сайгоне он вместе с другими парашютистами из-за штабной ошибки забросал гранатами правление фабрики, выпускавшей колючую проволоку и солдатские фляги, а не подпольную типографию, несчастье списали на плохой фэн шуй. То есть выяснилось, что здание правления строили без консультации с астрологами. Оно оказалось дурном месте - напротив, через улицу поднималась кирпичная труба, походившая на палочку для воскуривания перед алтарем умерших предков. Дом перестроили после разгрома, развернув на этот раз задворками к трубе, да ещё поставили у входа с фасада цементных львов, что обеспечивало добрый фэн шуй.

Шестиугольное зеркало на наружной стене под окном защищало от дурного фэн шуй. Прежде всего, со стороны стоявшего через улицу "Бангкок бэнк". Накопленные в нем огромные деньги источали притягательную силу, которая могла высосать богатства обитателей квартир в доме напротив.