Алексей Смирнов - Пограничная крепость

Пришлось войти.

- Значит, тянули шланг, - Дудин занес над блокнотом карандаш. Представьтесь, пожалуйста.

- Цогоев, Дато Арсенович, - сказал молодой человек упавшим голосом.

Сыщик замер.

- Прописаны?

- Да, конечно, конечно! - Цогоев бросился за паспортом.

- Чем занимаетесь?

- Торгую на вещевом рынке.

"Студент, разорви тебя, - подумал Дудин. - Действительно, Дато, если приглядеться. А сразу не скажешь. Ну, голуба, ты попал".

- Во сколько вы видели рабочих?

- Утром, утром, часов в десять.

- Сколько их было?

- Я видел двоих. Но у них во дворе какая-то машина стояла, так что, может, еще кто-то был.

- Лиц не запомнили?

- Ну, кто же знал. Рабочие же - в ватниках, штанах своих... сапоги на них были резиновые.

- Плохо. Разговоры разговаривали?

- Что-то бормотали, но я не слышал. Я торопился.

- Куда?

- На вещевой рынок.

- Разрешение есть?

- Есть, есть разрешение...

Цогоев снова метнулся к вешалке, начал шарить в кармане кожаной куртки.

- А где они варили?

- Да там и варили, возле батареи - где бомба...

- А откуда вы знаете, где бомба?

- Так слышал... все кричали...

- Кого знаете из соседей?

- Никого не знаю?

- Что так?

Молодой человек с преувеличенным недоумением пожал плечами.

- Не знаю... Мне никто не нужен.

- А с Волнорезом давно знакомы?

Цогоев на секунду замялся, и Дудину этого хватило.

- В каких вы отношениях с Волнорезом?

- Так... здороваемся...

- Но вы же никого здесь не знаете.

- Его немножко знаю.

- Почему сразу не сказали?

- Забыл.

- Ясно.

Дудин вздохнул и вынул рацию.

- За что, начальник? - ужаснулся Цогоев, и вот теперь его этническая принадлежность сделалась совершенно очевидной.

- За то, что темнишь, - отозвался лейтенант. - Будешь темнить и дальше - в свидетелях не задержишься. Сейчас поедешь с нами.

Тот обмяк, но говорить ничего не стал. "Опытный, - усмехнулся про себя Дудин. - Ну, подожди, крыса. Бомба не бомба, а что-нибудь за тобой да водится".

Он дождался подкрепления и, когда Цогоева повели вниз, живо представил трех богатырей: какие они были бы со спины, в масках-чулках, на буланых конях, с бесшумными автоматами - как они обитают в чистом поле, высматривают Золотую Орду. Отогнав фантастическое видение, Дудин вознесся выше, на третий этаж. Дверь в квартиру Вовы-Волнореза была распахнута; внутри уже не вороном, но выпью, носатой и грустной, маячил Де-Двоенко.

- Эй! - позвал он лейтенанта. - Притормози-ка, зайди.

Вова-Волнорез, крутя по привычке пальцами, озабоченно торчал у него за спиной. Дудин, оценив его брюхо, прикинул в уме тротиловый эквивалент и почесал в затылке.

- Знаешь, что он говорит? - Де-Двоенко кивнул на Волнореза.

"А он что - разговаривает?" - едва не спросил Дудин и пожал плечами, выказывая полную неосведомленность.

- Он говорит, что был на Цейлоне, - вздохнул Де-Двоенко.

Сыщик поднял брови, ожидая продолжения.

- Торговал там слона, - Де-Двоенко достал очередную сигарету. Толковал с тамбовскими. И вот вернулся: неожиданно. Понимаешь?

- Слона, понимаю, - согласился Дудин.

- Оставь слона в покое. Он неожиданно вернулся, сечешь? И никому не сказал. Его ждали через четыре дня.

Дудин посмотрел на Вову с откровенной ненавистью, желая, чтобы предмет переговоров объявился в квартире и начал размахивать хоботом среди фарфора и антиквариата.

- Не меня это пасли, братан, - вмешался Вова, говоря о том, про что Дудин и так уже сообразил. - Я сразу, как рвануло, прозвонился, кругом могила.

- Ну, так не бывает, - сказал Дудин с сомнением. - Кто-нибудь всегда знает.

- Никто не знал, - настаивал Вова. - И даже если бы знали... киллер с понятием разве так сделает? Это сявки какие-то, лохи... Может, отморозки из мелких, кислотники - здесь их до, - и он провел растопыренной ладонью по горлу. Приосанился: - Я человек деловой, и если уж меня валить, то тоже по-деловому... Тачку бы взорвали или снайпера навели. А не на первый этаж, под батарею...

- А что это вы такой смелый, Волнорез? - спросил вдруг Де-Двоенко. Кто это вам здесь братан? Какие-такие у вас дела, за которые валят?

Вова стал серьезным и предупредительным:

- Извини, командир, занесло. Переволновался. Ты мне, если что надо, только скажи... У наших с вашими мир да любовь. Может, по стаканчику?

- Не стоит, - холодно отозвался Де-Двоенко. - Мы будем разбираться, Волнорез. Будем копать. Это вам не шутка, взрывать подъезды. В следующий раз подгонят грузовик с пластидом и снесут весь дом к чертям, для верности. Снайпера ему, понимаешь, найдут...

Он повернулся и начал спускаться по лестнице. Дудин двинулся следом.

- Из города не уезжайте, - бросил он через плечо.

Волнорез кивнул. Он уже запихнул себе в ухо сотовую трубу.

- Сейчас понаедут, - буркнул Де-Двоенко, запахивая плащ.

- Мне - как? - спросил Дудин, когда они вышли. - Два этажа осталось. Два с половиной.

- Делай, как еще, - раздраженно ответил тот. - А что на первых двух?

- Алкаш, ни хрена не видел, - доложил лейтенант. - Думаю, кемарил или по помойкам ходил. Второго прибрал, подозрительный. Черный, на рынке ошивается, под культурного косит. Может, это его заказали?

- Может, может... Он где?

- В машине. Твердит, что видел утром слесарей. Варили-паяли, тянули шланг.

- Зайди в жакт, проверь.

- А как же, будет сделано.

- Черного потом тряхани. Не это, так что другое вылезет.

- Понял.

- Волнореза не трожь, поберегись. Я сам.

- Слушаюсь.

- Давай, шуруй наверх, заканчивай.

- Есть.

"Есть", - с тоской подумал Де-Двоенко, передразнивая преданного, блеклого Дудина. Тот снова скрылся в подъезде. Что есть-то? Ну, пускай пройдется. Прихватит пару-другую обезьян, и вся любовь.

Он злобно оскалился - предварительно оглянувшись: не видит ли кто. Мерзавцы, канальи... Кто так делает? Новостей насмотрелись - не могли ножом, в переулке! "Слесаря", надо же! Изжарить. Сослать недоумков на марсово поле чудес, спалить их на вечном, холодном огне... Этот идиот, конечно, сходит в жакт, узнает, что слесарей никто не посылал, загорится... Ну, пусть ищет ветра в поле.

Де-Двоенко, мрачнее тучи, сел в машину. Оглянулся, презрительно посмотрел на Цогоева, маячившего за решеткой.

- Поехали в отдел, - велел он водителю.

...Тем временем Будтов, который горел и не сгорал без всякого холодного огня, грезившегося майору, осторожно приоткрыл дверь и высунулся. Сеточка позвякивала, суля капиталец. Десять минут - и Захария Фролыч сделается состоятельным человеком. Он станет единоличным и полноправным обладателем "льдинки".

Никто не заметил, как щуплый, порывистый в движениях субъект переходного возраста вышел на цыпочках из квартиры, выглянул на улицу. Милиция все еще здесь - это очень плохо, но дело безотлагательное, а Захария Фролыч, когда случалось у него безотлагательное дело, перемещался по воздуху - бесшумный и незаметный.