Анатолий Собчак - Дюжина ножей в спину

Представим себе на минуту, что, придя к власти в 1985 году, Горбачев стал бы говорить об общечеловеческих ценностях (то есть о либерально-демократических ценностях западного мира, всегда отвергавшихся коммунистической идеологией как буржуазные) или об отказе от идеи мировой социалистической революции и даже о принятии теории конвергенции двух систем как фундаменте общего развития цивилизации, то есть все то, о чем он стал говорить после 1991 года. Его судьба была бы решена без промедления.

Но, к счастью, Горбачев не был самоубийцей и выдвигал только те идеи, которые усвоил сам и которые было способно усвоить его окружение.

Анализируя взгляды Горбачева в первые годы пребывания его у власти, необходимо отмести как совершенно несостоятельные предположения о том, что, во-первых, вся концепция перестройки и методы ее осуществления были разработаны задолго до Горбачева в недрах КГБ и предложены ему в целях спасения партноменклатуры и коммунистической системы посредством косметических реформ (эту версию выдвинул известный в прошлом диссидент В. Буковский); что, во-вторых, перестройка - это результат деятельности западных спецслужб, а Горбачев - предатель и платный агент (эта версия принадлежит наиболее тупоголовым фундаменталистам от марксизма типа Макашова, Алксниса, Анпилова) и что наконец, в-третьих, у Горбачева якобы был ясный и продуманный на длительную перспективу план реформ, но обстоятельства вынуждали его до поры до времени этот план не раскрывать.

В действительности все обстояло проще и сложнее: начиная реформы, Горбачев был убежденным сторонником коммунистической идеи и хотел лишь очистить ее от наслоений и искажений, возникших со времен Сталина. Иначе говоря, перестройка Горбачева вначале была ответом на накопившиеся внутренние и внешние изменения, которые объективно требовали модернизации системы, приспособления ее к изменившимся условиям - и ничего более!

Но чем чаще Горбачев клялся в верности марксистским догматам, тем больше становился разрыв между словами и делами, разрыв между целями перестройки и очевидной несостоятельностью догматического марксизма в современных условиях. Об атмосфере, царившей в этот период в советском обществе, очень точно написал в одной из своих статей Джордж Сорос: "Никто не уверен, какая часть системы перестраивается и какая еще действует: бюрократы не смеют сказать ни "да" ни "нет", поэтому почти все возможно и почти ничего не происходит".

Все это было похоже на сон. С мертвой точки советскую историю Горбачев сдвинул с помощью политических реформ: развитие гласности, альтернативные демократические выборы нового парламента, но самое главное - идея идеологического и политического плюрализма, выдвинутая им на фоне одноцветного догматического мышления. Эта идея и была тем рычагом, с помощью которого Горбачев и его сподвижники перевернули коммунистический мир.

С этого момента Горбачев и его окружение, быстро менявшие свои взгляды в пользу социал-демократических, а затем и либерально-демократических, уже никогда не поспевали за демократизацией общества, за изменением общественного мнения. Тогда-то ими и было потеряно управление процессами перестройки: джин был выпущен из бутылки.

За короткий период пребывания в должности Генсека КПСС и Президента СССР взгляды Горбачева претерпели такую огромную эволюцию, что в это трудно поверить. Как я уже писал, вначале Горбачев исповедовал вполне традиционные догматические взгляды на социализм, затем он пришел к выводу о необходимости обновления социализма, об отказе от казарменного социализма и построения "социализма с человеческим лицом", а в конце своей политической деятельности, по существу, отказался от марксизма-ленинизма и утратил веру в возможность существования эффективной системы социализма.

И так по всем вопросам. Вплоть до 1989 года он утверждал ценности и преимущества социалистической демократии, а затем пришло осознание, что не может быть особой демократии ни при социализме, ни при капитализме, что демократия одна для всех, и именно это позволило ему провести первые в истории страны альтернативные демократические выборы, раскрепостившие ее.

В условиях начатой по его инициативе демократизации общества Горбачев сам вынужден был постоянно менять свои взгляды и совершать идеологический поворот к общечеловеческим ценностям, к признанию прав человека и идеи правового государства, к отказу от марксистско-ленинских догм и фразеологии, которые были с детства вмонтированы в сознание каждого из нас и освобождение от которых происходило очень болезненно, требовало воли и мужества.

Эволюцию взглядов Горбачева легко проследить ретроспективно, оценивая и анализируя все, что произошло с ним и с нами за эти годы. Но в реальной жизни все происходило не так однозначно и прямолинейно: Горбачев так часто менял свои взгляды, так часто вступал в альянс с самыми реакционными силами, что порой казалось: а не фарисейство ли все это, не мимикрия, продиктованная сиюминутными интересами сохранения власти?

В спорах на заседаниях Межрегиональной депутатской группы, когда я пытался отстаивать и разъяснять позиции Горбачева (естественно, так, как я их воспринимал), главный аргумент моих оппонентов состоял в том, что Горбачеву нельзя верить ни в чем, что это человек с двойным и даже тройным дном. А на следующий день своими действиями Горбачев начисто опровергал это мнение либо стопроцентно подтверждал его.

В своих мемуарах Е. Лигачев сокрушается: "Упустили мы Горбачева, просмотрели. Вижу в этом главную свою ошибку!" Все мы в каком-то смысле упустили Горбачева: в чем-то не поняли; в какой-то момент не поддержали, когда он нуждался в нашей помощи; в каких-то ситуациях не проявили твердости и решимости в отстаивании своих взглядов, с которыми он был не согласен, - и тем самым чаще всего оставляли его один на один с лигачевыми, полозковыми, чебриковыми, соломенцевыми и другими, цену которым он знал лучше нас всех. Как знал и то, что они способны на все, когда речь идет об их интересах, положении, привилегиях. Отсюда и нерешительность, и противоречия, и уступки, и откаты назад, и многословие, то есть все то, что нас порой раздражало в Горбачеве и так мешало разглядеть его истинное лицо.

Попробуем вспомнить, чем так привлек всех нас Горбачев в начале своей деятельности. Чем он достиг популярности и уважения в глазах мирового общественного мнения, завоевал дружбу и доверие Рейгана, Буша, Тэтчер, Коля и других выдающихся политических деятелей разных стран?

Свой авторитет Горбачев завоевал самыми простыми вещами: став генсеком, он отказался от образа "выдающегося деятеля партии и государства", "верного продолжателя дела Ленина" и т.п., который полагался ему по должности, а предстал перед нами и миром нормальным, живым человеком, с непосредственными реакциями, способным спорить и понимать своих собеседников, умеющим разговаривать с ними не как с акулами империализма и идеологическими врагами, а как с партнерами и достойными людьми. Это настолько было не похоже на обычный стиль поведения советских руководителей, что поначалу вызывало не только удивление, но и недоверие.