Вячеслав Софронов - Кучум (Книга 3)

-- Вот и помолчал бы, -- Гаврила заметил притоптанную копытами коней чью-то оброненную саблю. Наклонился, быстро поднял ее.

-- Вместе нашли! Пополам делим, -- подскочил тут же Гришка.

-- Как вторую половину найдешь, твоя будет.

-- Какую такую половину?

-- Ножны от сабли найдешь, можешь их себе оставить, -- отмахнулся от его Гаврила.

-- Вот всегда так, -- обиженно поджал губы Ясырь. -- Все лучшее кому-то другому достается, а мне лишь ошметки рваные.

-- Да забери ты эту саблю! Привязался как смола, -- бросил к ногам Ясыря саблю Ильин. -- Все одно сталь плохая, в зазубринах вся.

Но Гришка, не обращая внимания на его слова, схватил саблю, взмахнул ей несколько раз в воздухе.

-- Мне и такая сгодится. Буду на двух теперь рубиться. Спасибо...

Ермак стоял подле отца Зосимы, который отпевал убитых казаков. Алешка Галкин, что лучше других соображал в плотницком деле, свалил здоровенную сосну и ловко вытесал из нее гробы-домовины, куда и положили погибших, предварительно обмыв и одев в новые одежды. Все казаки по одному подходили проститься, снимая с головы шапки. Тут же неподалеку от лагеря выкопали могилу. Отец Зосима закончил службу, глянул на Ермака. Тот кивнул казакам и гробы один за другим стали опускать. Атаман первым бросил горсть земли, отошел в сторону. Тут его и окликнул Яков Михайлов, сообщил, что какой-то татарский князь просит о встрече.

-- Веди его сюда, -- приказал Ермак.

Когда Сабанак в сопровождении не спускающего с него глаз Богдана Брязги подошел к толпе казаков, то он тут же безошибочно выделил из всех фигуру Ермака и поклонился ему.

-- С чем пришел? -- спросил тот.

-- Ты не узнаешь меня? -- Сабанак подошел чуть ближе.

-- Может и узнаю. Что с того? У меня нет времени для воспоминаний. Нам надо идти дальше.

-- Хорошо. Если ты тот человек, о котором я думаю, то мне хотелось бы пойти с вами.

-- Хорошо подумал? Мне кажется, ты был другом хана Кучума.

-- То было давно.

-- Что-то изменилось?

-- Многое. Ты позволишь быть с вами?

-- Простым воином? Сможешь?

-- А почему нет. Я согласен.

-- Тогда становись в его сотню, -- кивнул Ермак на стоявшего сзади Сабанака Богдана Брязгу.

-- В мою? -- удивился тот.

-- Да. В твою. И учти, мы скоро выступаем.

-- Спасибо тебе, атаман.

-- Позже поговорим, -- и Ермак тяжело зашагал к своему стругу.

Еще через день плавания по правому берегу они увидели хорошо укрепленный городок Карачи-бека. Он находился на острове, опоясанном с одной стороны небольшой протокой, впадающей в реку. Ермак приказал сотне Матвея Мещеряка обойти городок сзади и попытаться проломить ворота. Остальные казаки по сигналу ударили из пищалей по стоявшим на стенах защитникам. Те попрятались от первых же выстрелов. А вскоре с противоположной стороны послышались крики и звон стали. Подсаживая друг друга, казаки прямо со стругов полезли на стены, и осажденные, не выдержав их бешеного напора, побросали оружие, сдались.

К Ермаку привели двух молодых воинов, злобно сверкавших глазами и с ненавистью глядевших на атамана.

-- Кто такие? -- спросил он, хмуро разглядывая безусых юнцов.

-- Сыновья Карачи-бека, ханского визиря, -- отвечал один из защитников, преданно кланяясь. -- Они заставили нас сражаться с вами. Мы хотели открыть ворота, но они пригрозили, что убьют нас.

Как вас зовут?

Но юноши молчали, лишь скривясь в презрительной ухмылке.

-- Мамыш и Яныш, -- услужливо подсказал все тот же пленный. -- Они близнецы и никогда не расстаются.

Действительно, юноши походили один на другого каждой черточкой лица, были одинакового роста. -- Где ваш отец? -- спокойно спросил их Ермак. -Почему его нет с вами? Мне очень хотелось бы потолковать с ханским визирем...

-- Успеешь еще, -- зло выкрикнул один из них. -- Скоро отец будет тут с лучшими нукерами и тогда ты будешь мечтать о легкой смерти...

-- Он придумает тебе лютую казнь! -- добавил второй.

-- Рано еще говорить об этом. Многие грозили мне смертью, только жив вот пока, как видите.

-- Что с ними сделать? -- спросил Матвей Мещеряк.

-- Один из них метнул в меня копье, если бы не кольчуга, -- указал он рукой на правый бок, из которого сочилась кровь.

-- А как ты сам думаешь? Как с ними поступить?

-- Повесить на воротах, -- не задумываясь, ответил есаул. -- Чтоб другие знали, на кого руку поднимают.

-- Успеется, -- ответил Ермак. -- Возьми аманатами на свой струг. Глядишь, пригодятся еще. Да свяжи покрепче, а то шустры больно.

-- Как скажешь, атаман, -- подтолкнул юношей прикладом есаул.

К Ермаку бежал Яков Михайлов и по напряженному лицу было видно, случилось что-то непредвиденное.

-- Что еще там? -- нетерпеливо спросил Ермак. -- Убили кого? Ранили?

-- Да нет пока. Без потерь городок взяли. Нашли несколько бочек вина старого. Казаки, как мухи на мед, кинулись... Что делать?

-- А что теперь делать? Сам знаешь, не остановить их, коль дорвались. Поставь надежных людей в караул и сам не пей.

-- Как можно, атаман! -- ударил себя в грудь Яков. -- Все в точности исполню. А может, отбить у них вино? Вылить на землю?

-- Попробуй, -- хмыкнул Ермак. -- Только я за твою башку не ручаюсь.

Казаки пировали всю ночь, отводя истомившуюся за время похода душу. Есаулы, пригубив по чуть-чуть, затворили ворота и сами несли караул до утра. Ермак тоже не спал и тяжело расхаживал по берегу реки, слушая пьяные выкрики казаков, доносившиеся из городка. Он понимал, что им нужно погулять, требуется хоть короткий отдых, а завтра они встанут с помятыми лицами, сядут за весла -- и все пойдет как обычно. И их молчание будет той благодарностью, которую не выскажут в открытую, вслух. Может, для кого-то этот ковш вина станет последним в жизни, и имеет ли он право лишать их такой малости...

Но какой-то посторонний шум, доносившийся со стороны стругов, от реки, привлек внимание атамана. Он направился в ту сторону и увидел извивающихся на песке сыновей ханского визиря. Одному удалось освободиться от пут на руках и он спешил развязать брата. Увидев Ермака, вскочил, но не бросился бежать, а кинулся на него, пытаясь схватить за горло. Ударом кулака Ермак отбросил парня от себя и схватил за шиворот, встряхнул, поставил на ноги.

-- Я все равно убегу! Убью! Убью! -- выкрикивал бессвязно юноша, молотя тонкими руками по воздуху.

--Цыц! Щенок! -- пригнул его к земле атаман. -- Мал еще, чтоб такие слова говорить.

Парень упал на песок и, захлебываясь слезами, зарыдал, продолжая выкрикивать угрозы и проклятия:

-- Ты унизил, оскорбил меня и брата. Никто никогда не бил нас. Мы отомстим тебе во что бы то ни стало. Ты пожалеешь об этом...

Ермак спокойно переступил через него и подошел к другому юноше, вытащил из ножен короткий кинжал. Пленный замер и даже в темноте его большие черные глаза неистово блестели, выражая испуг.