Артём Веселый - Россия, кровью умытая (сборник)

– Ни. Ниякого Толстопята не знал, не знаю и знать не хочу.

– Брешешь! – загремел голос Черноярова, и он, вскочив, в мгновение ока выдернул из коробки маузер. – Становись к стенке! Смерть тебе, кадетский прихвостень!

Парень попятился.

Чернояров, следя за выражением его лица, поднял маузер и выстрелил два раза ему через голову, в стенку. Потом Чернояров засмеялся и спрятал маузер.

– Ты, видать, не из робкого десятка… Служи мне, да не журись. – Он повернулся к Шалиму: – Выдать ему коня, шашку и наган.

Юхим Закора налил новому бойцу стакан вина и сказал:

– Так и быть, беру тебя в свой эскадрон.

Встречаясь на Кубани со многими людьми – будущими героями «России, кровью умытой», – расспрашивая их о событиях гражданской войны, Артем Веселый видел, как складывается жизнь этих людей в мирное время, а складывалась она зачастую весьма драматично. Эти впечатления в виде письма из станицы воплотились в «полурассказе» Артема Веселого «Босая правда». Из сохранившихся черновиков видно, что в замысле это письмо адресовано самому автору. Вначале идет связный текст с подзаголовком «Письма из станицы» (заголовок «За Кубанью, братцы, за рекой» зачеркнут):

Уважаемый товарищ Веселов!

Посылаю я тебе горячий коммунистический привет, который для тебя и для СССР должен быть и будет историческим.

Горе заставило писать меня.

Расскажу тебе всю горькую правду не только за себя, но и за тех товарищей красных бойцов и красных командиров больших и малых частей, которые единым порывом, твердым духом под грохот пушек, под свист пуль и конский топот пронеслись через жерло гражданской войны.

Это мы голыми шашками прорубались через всю Украину, держали Царицын и проч. проч. Тысячи наших голов катились по дорогам.

За наши подвиги – нет помину.

После демобилизации в 21 г. красные орлы вернулись в свои станицы, хутора и села и что же здесь нашли?

Дома нет.

Хозяйства разграблены и уничтожены.

Жены в кабале у кулаков.

Дети – сироты беспризорные.

Вернувшиеся калеки и больные вынуждены были надеть на плечи вместо винтовки латаную торбу.

Мы обижены нашей жизнью.

Мы, красные бойцы и командиры, с 1918-х годов верили и верим, что правда есть, за правду мы кровь лили и сейчас громким голосом, миллионом голосов спрашиваем:

– Где она, эта самая правда?

Мы остались в живых по нашему счастью или по несчастью.

Далее следуют отдельные записи – в одну или несколько строк:

Влачил бедную и скучную жизнь до того дня, когда над нашей станицей раздался первый выстрел, и вздрогнуло мое сердце радостью.

Сиротам и вдовам и близко не подходи, за сто лет ничего не добьешься.

Спец говорит: «Кто тебе велел воевать», и ты поворачиваешься и с болью в душе уходишь, не находя ему ответа.

Что ж нам, заброшенным, делать? Ибо совесть наша после 8-летней борьбы не позволяет нам сделать такой позорный шаг.

Дорогая жена, когда я умру, не суди меня и не ругай меня, ибо плакать не приходится, а нужно дальше пробивать дорогу через тернистый путь, который еще не пробит…

Машина на куриных лапках, работаем так, что из нас луковкой прет, а сработанного не видно.

Комиссия взялась за дело, быстро выяснила, что кругом все запутано.

Кубань обмыли кровью и слезами.

Не пропадать сторублевой голове за двугривенный.

Рано ли, поздно ли возгорится заря светлой жизни всего мира коммунизма.

Остается без внимания воплощенный голос коммунара.

Хожу по улицам, спотыкаюсь, в поисках куска хлеба.

Защитники в земле, инвалиды на земле, а главки наверху, на основе Нэпа давят нас.

С восемнадцатых годов много осталось сирот, детей, жен, вдов, отцов и матерей, которые остались и до настоящего времени беспризорными и бесприютными, и нет никакой помощи, никакого обращения и просвещения. Хватили ужасу.

Жили, как кто хотел.

Сотру с лица земли, и ветер разнесет прах.

Всю жизнь находился в огнях.

Не только не заплачет, но и ох не скажет.

Помочь старым партизанам – не богадельню разводить. Это важное дело для нашей революции. Грянет война, опять агитаторы будут сулить золотые горы и посылать нас в самое пекло…

Мертвое собрание.

Все это кроется изменой.

Спрашивают работу, а работать не на чем.

Крик, ругань, мать-перемать на чем свет стоит, лошадь дрожит от испуга и усталости. Берут беззащитную лошадь в атаку, и бьет кто кнутом, кто палкой, прикладом по ребрам, по ушам и по глазам.

Песня, из которой в «Босую правду» вошло лишь десять строк, записана Артемом Веселым полностью:

Слышу, как будто грохочут удары

Прошлой войны, и тоска

Живо рисует вам страсть и кошмары.

В бурунах пустыни песка

Красных героев рассыпаны кости,

Жизнь положивших в бою,

Вились там коршуны – черные гости,

Терзали добычу свою.

Я пережил те лишенья, невзгоды,

Много, как все, пострадал,

Силу, здоровье отдал за свободу,

Много погибли, но я не пропал.

Весь я изранен оружием белых

В схватках лихих за Совет.

В этих налетах, губительно смелых,

Я пострадал ни за нет.

Дети – сиротки убитого сына,

Сам я старик стал седой.

Жизня тяжелая, горе-кручина.

Что это? Разве покой?

Где ни пойди – посылают обратно.

Верно, негоден я стал.

Все позабыли, и мне непонятно:

Что я, себя защищал?

Всеми забыт я, и ордена знамя

Жалко висит на груди,

Верный свидетель угасшего пламя,

Помнить лишь будут враги.

Все, что губил я, в боях защищая

Жизнь как бы одному,

Кровь не жалел, за Совет проливая,

Ныне не нужен ему.

Член РКП я, забытый члена́ми,

Голод, лишенья, семья.

Гордо вы, братья, топтали ногами

Свободы надежду мою.

Что это значит? Кому же я нужен,

Силу утратив в огне?

Или я кровью своей оконфужен

В этой проклятой войне?

Помню края и былые ухватки,

С гордым челом на коне,

Пороха чад и предсмертные схватки

Были забавою мне.

Кончились схватки, домой воротился

К участи горькой такой.

Старый, седой, никуда не годился

Всеми забытый герой.

В процессе работы над «Босой правдой» Артем Веселый, видимо, счел более естественным, что бывшие красные партизаны обращаются за поддержкой не к «товарищу Веселову» – писателю, а к своему старому командиру, которому не надо объяснять, кто и как воевал в его полку во время гражданской войны.