Александр Солженицын - Дилогия Василия Гроссмана
- Название:Дилогия Василия Гроссмана
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Солженицын - Дилогия Василия Гроссмана краткое содержание
Дилогия Василия Гроссмана - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Военную тему - а она в книге и составляет костяк, Гроссман знает: на уровне штабов, разъяснительно; и - топографически подробно по Сталинграду. Главы, обобщающие военную ситуацию (напр., I-21, I-43, III-1), превосходят по значению и нередко вытесняют собой частные боевые случаи. (Но об истинном катастрофическом ходе войны 1941 и 1942 Гроссман не только не может промолвить из-за цензуры - он и действительно понимает ли замысел, размах немецких операций и ход военных действий? От этого, на фоне Истории, обзоры его не выглядят объёмно.) В обзорных главах, увы, Гроссман и злоупотребляет фразами из военных сводок, язык - вместо непринуждённого или литературного - начинает походить на переложение официального, вроде: "немецкие атаки были отражены", "яростная контратака остановила немцев", "войска Красной Армии проявили железную стойкость". Но в этих же главах он чётко передаёт необходимые для читателя расположение сил и даже (целиком словесно!) карту местности (Сталинград, очень хорошо). Близость к штабной ознакомленности затягивает автора излагать войну как ведущуюся по умной стратегии. Но он старательно вырабатывает и своё восприятие войны (как свежо: в леса "войска несут с собой машинное дыхание города", а в город "вносят ощущение простора полей, лесов") и очень добросовестно восполняет прорехи своего личного опыта на основе многих встреч и наблюдений в военной обстановке. - Вся сюжетная возня с комиссаром Крымовым оказалась для книги насквозь проигрышной. Когда-то успел "взрывать" царскую армию, затем немалый коминтерновец. (Тянет Гроссмана на этот Коминтерн, и Кольчугин же у него возвысился до Коминтерна.) 40-дневный выход Крымова из киевского окружения - в бесплотных общих словах, и невыносимо фальшиво, как он перед своим отрядом поднял партбилет над головой: "Клянусь вам партией Ленина-Сталина, мы пробьёмся!" (И очень уж легко, без допросов, приняли их из окружения.) Как военные газетные очерки Гроссмана в общем виде, и эти главы несут в себе такие фразочки: "И те, кто пробирались из окружений, не распылялись, а, собранные железной волей Верховного Главнокомандующего, опять становились в строй". Но сам Крымов что-то никак не станет в строй: второй год войны всё гуляет одиночкой по полям и областям и едет в Москву искать штаб Юго-Западного фронта? Комиссаром противотанковой бригады мы его тоже не видим - вот, бессмысленно едет на легковушке через бомбимую переправу в отрыве от своей бригады, что-то "разведывать" в степи, - это не дело комиссара (но Гроссману было так сюжетно удобнее обыграть переправу вместо крупного боевого смятения). Узнаём готовой фразой, что Крымов "всегда подолгу разговаривал с красноармейцами, проводил часы в беседах с бойцами", но даже полстранички живого диалога не видим, а как только он услышал малое колебание в одном солдатском голосе, сразу - оттяжку: "Вы раздумали советскую родину защищать?" - а это известно чем пахнет. Наконец от этой полезной работы Крымова "отзывают в политуправление фронта", теперь он в тылу готовит доклады о международном положении и вот, крайне необходимый красноармейцам, переправляется через Волгу в страдательный Сталинград (конец романа).
Хочется искать спрятанную иронию в тираде комиссара дивизии: "Нацеливайте политсостав на политработу в наступательном бою", а те затем "проводили беседы о фактах героизма" - однако нет зацепки услышать иронию. (Впрочем: ещё ж в каждой роте политруки, но когда уж доходит до настоящего боя - Гроссман их нам не рисует.)
Великолепная глава - описание первой бомбёжки Сталинграда - полноценна сама в себе (она и печаталась в газетах отдельно). - Единственный конкретный полевой бой - северней Сталинграда 5 сентября, где батарея Толи, это достаточно живо. - И весьма хороша сплотка глав о растянутом бое батальона за сталинградский вокзал (III, 37-45). Хорошо видны многие детали, подбитие танка из бронебойки, абзацы об осколках, минах, бомбо-снарядное давление на солдатскую душу, "закон сопротивления духовных материалов", смерть ротного Конаныкина; и полуигривый пассаж, как бы в развитие толстовского капитана Тушина: "немцы бежали косо, рассыпчато. Казалось, они лишь мнимо бежали вперёд и действительной их целью было бежать назад, а не вперёд; их кто-то сзади выталкивал, и они бежали, чтоб освободиться от этого невидимого, а оторвавшись, начинали юлить". Это - и не просто фантазия, это ведь верно и по существу, - и эту бы верность да обратить и на наших бы окружённых бойцов, когда были перебиты все до одного командиры. Конечно, они окружены вплотную, это сплачивает к безнадёжной обороне, у них как будто не остаётся выхода, но это же не может не пробудить и мыслей о сдаче в плен? Однако разве может быть такая мысль у железных советских красноармейцев, да даже и штрафников? - они все стали выше себя, и даже освободились от человеческих недостатков, у кого такие замечались ранее. И даже прямо от автора: они "не захотели бы отступить", сиречь - хотели погибнуть. Всё же этот бой, от которого не осталось живых свидетелей для рассказа, и значит, во многом воображённый автором, хорошая удача. Он нарастает как античная трагедия, когда должны погибнуть все. И "светящиеся кровью очереди" трассирующие, и "чёрные слёзы" на лице Вавилова.
А вот попадая в блиндаж командарма Чуйкова - ждёшь чего-то исторически важного. Но Чуйков натянут авторским умозрением, характера нет, а разговор его с членом Военного совета, то бишь комиссаром армии, сползает в то, сколько человек в партию вступили под боями. Комдив Родимцев сразу покинут, а очень его не хватает: ведь это он послал в наступление на гибель и не поддержал окружённых. (Да ведь тупых жестоких начальников у Гроссмана почти и нет: все - добрые да осмысленные, и никто не трясётся за свою шкуру перед высшими.) О том, что наших людей губят, и губят без смысла и без счёта, - в этой книге не прочтёшь. Наблюдал автор много, да, и немало черт фронтовой психологии передаёт правильно, - но ни разу фронт или бой не увиден глазом безвыходного народного горя. Потонула рядом баржа с солдатами, перегруженными гранатами и патронами, значит - все на дно, а мы - мимо, с теми, кто пристал к берегу, под узкую полоску разбитых зданий и почти уже сданного города, - и вдруг: "тысячи сразу ощутили, что теперь в их солдатские руки попадает ключ от родной земли", - да вздор, совсем не это они ощутили. И уж как умильно-бесстрастны сапёры переправ под обстрелом. Редко разрешены совсем естественные чувства: офицерам связи при штабе фронта, с опасностью снующим через Волгу, не забывать о пайке; или армейскому продотдельцу утопать в благах, - но это совсем мельком, без осуждения и без задержки мысли на том.
Ещё запомнятся: пейзаж разбомбленного города ночью; пешая переброска войска по левому берегу Волги в свете пролетающих автомобильных фар, в том свете и беженцы, ночующие в степи, да "трепещущая голубая колоннада прожекторов". И как раненые передвигают свои "руки-ноги, точно ценные, не им принадлежащие предметы". Вот тут - пронзает боль войны.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: