Александр Солженицын - Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России)

"Движение в Кишинёве, возникшее было 20 апреля, было подавлено в зародыше"11. По всей Белоруссии ни в том, ни в следующих годах погромов не было12, хотя в Минске возникла паника среди евреев при слухах о погромах в Юго-Западном крае - по полной неожиданности явления13.

Затем и в Одессе. Именно Одесса, единственная, уже знала в XIX веке еврейские погромы - в 1821, 1859 и 1871 годах. "Это были случайные явления, вызывавшиеся, главным образом, недружелюбием к евреям со стороны местного греческого населения"14, то есть торговой конкуренцией евреев и греков, в 1871 году - трёхдневный погром сотен еврейских шинков, лавок и домов, но без человеческих жертв.

Об этом погроме подробнее пишет И. Г. Оршанский и свидетельствует, что еврейское имущество именно уничтожалось: кучи часов от ювелира - не воровали, а выносили на мостовую и разбивали. Он соглашается, что "нерв" погрома был вражда к евреям со стороны греков-купцов, особенно вследствие того, что после Крымской войны одесские евреи отбили у греков торговлю бакалейными и колониальными товарами. Но было и "всеобщее нерасположение к евреям со стороны христианского населения Одессы... Вражда эта обнаруживалась гораздо сознательнее и глубже у интеллигентного и зажиточного класса, чем у рабочего простонародья". Однако ведь уживаются в Одессе разные народности, "почему же одни евреи вызывают всеобщее к себе нерасположение, переходящее при случае в жестокую ненависть?" Один гимназический учитель объяснял своему классу: "Евреи "стали в неправильные экономические отношения к остальному населению"". Оршанский возражает: такое объяснение снимает "бремя тяжкой моральной ответственности". Сам же он видит причину и в психологическом влиянии российского законодательства, выделяющего евреев тем, что кладёт только и именно на них ограничения. А в попытке евреев вырываться из ограничений люди видят "нахальство, ненасытность и захват"15.

Так вот теперь, в 1881, одесская администрация, уже имея опыт, которого не имели другие местные власти, - сразу подавила возобновлявшиеся несколько раз беспорядки, и "массы громил были помещены на судах, отведенных от берега"16, весьма находчивый приём. (В противоречие с дореволюционной, Энциклопедия современная пишет, что и в этот раз погром в Одессе продолжался три дня17.)

Дореволюционная Энциклопедия признаёт, что "правительство считало необходимым решительно подавлять попытки насилий над евреями"18, так оно и было, новый министр внутренних дел граф Н. П. Игнатьев, сменивший Лорис-Меликова с мая 1881, твёрдо проводил усмирение погромщиков, хотя справиться с возникшими беспорядками "эпидемической силы", при полной неожиданности события, крайней малочисленности тогдашней российской полиции (несопоставимо даже с западноевропейскими полицейскими штатами, а тем более советскими) и редкой дислокацией военных гарнизонов в тех местах, - было нелегко. "Для защиты евреев против погромщиков было употреблено огнестрельное оружие"19. Была и стрельба в толпу, были и застреленные. Например, в Борисове "солдаты стреляли и убили несколько крестьян"20. Также и "в Нежине войска остановили погром, открыв огонь по толпе крестьян-погромщиков; несколько человек было убито и ранено"21. В Киеве было арестовано 1400 человек22. - Всё вместе создаёт весьма энергичную картину. Но правительство признавало и недостаточную свою оперативность. Официальное заявление гласило, что в киевском погроме "меры к обузданию толпы не были приняты достаточно своевременно и энергично"23. В июне 1881 директор департамента полиции В. К. Плеве в докладе Государю о положении в Киевской губернии называл "одною из причин "развития беспорядков и не вполне быстрого их подавления"" - то, что военный суд "отнёсся к обвиняемым крайне снисходительно, а к делу весьма поверхностно". Александр III сделал на докладе пометку: "Это не простительно"24.

Но и по горячим следам и позже не обошлось без обвинений, что погромы были подстроены самим правительством, - обвинение совершенно необоснованное и тем более нелепое, что в апреле 1881 правительство возглавлял всё тот же либерал-реформатор Лорис-Меликов и в высшей администрации стояли его люди. После 1917 группа исследователей - С. Дубнов, Г. Красный-Адмони и С. Лозинский - тщательно искали доказательств по всем открывшимся государственным архивам и нашли только противоположное, начиная с того, что энергичного расследования требовал сам Александр III. (Но кто-то безымянный изобрёл и пустил по миру ядовитую клевету: будто Александр III - неизвестно кому, неизвестно когда и при каких обстоятельствах - сказал: "А я, признаться, сам рад, когда бьют евреев!" И - принялось, печаталось в эмигрантских освобожденческих брошюрах, вошло в либеральный фольклор, и даже вот через 100 лет, поныне, это выныривает в публикациях как историческая достоверность25. И даже в Энциклопедии: "Власти действовали в тесном контакте с приехавшими"26, то есть не местными. Да уж если и Толстому в Ясной Поляне было "очевидно": всё дело у властей в руках. "Захотят - накликают погром, не захотят - и погрома не будет"27.)

На самом же деле не только не было подстрекательства со стороны правительства, но и, как отмечает Гессен: "возникновение в короткий срок на огромной площади множества погромных дружин и самое свойство их выступлений устраняют мысль о наличии единого организационного центра"28.

А вот и ещё привременное живое свидетельство, и с довольно неожиданной стороны - из чернопередельского "рабочего листка", то есть прокламации к народу, в июне 1881. Революционный листок описывает картину так: "Не только все губернаторы, но и всякие другие чиновники, полицейские, войско, попы, земства, газетчики - все вступились за кулаков-евреев... Правительство охраняет личность и имущество евреев", от губернаторов объявлены угрозы, "что с виновниками беспорядков будет поступлено по всей строгости законов... Полицейские высматривали людей, которые были в толпе [погромщиков], арестовывали их, волокли в участок... Солдаты и казаки расправлялись посредством прикладов и нагаек... били народ ружьями и нагайками... Кого отдали под суд и упекли в тюрьму и на каторгу, а других... выдрали розгами там же в полиции"29.

Через год, в 1882, весной же, "погромы возобновились, но уже не в таком числе и не в таких размерах, как в предыдущем"30. "Особенно тяжёлый погром пережили евреи г. Балты", беспорядки произошли также в Балтском уезде и ещё в нескольких. "Однако и по числу случаев, и по своему характеру беспорядки 1882 г. в значительной степени уступают движению 1881 г., - истребление имущества евреев не было столь частым явлением"31. - Дореволюционная Еврейская энциклопедия сообщает, что в Балте во время погрома убит один еврей32.