Александр Солженицын - Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России)

Да, еврейство России (3%) было несомненно притеснено гражданским неравноправием. Но видный кадет В. А. Маклаков напоминает нам, уже из послереволюционной эмиграции: ""Неравноправие" евреев естественно теряло свою остроту в государстве, где самая многочисленная часть народа [82%], основа благополучия России, молчаливое, серое, покорное крестьянство тоже стояло вне общего, для всех равного права"50 - оставалось таким и после отмены крепостного права, уж не более отклоним был для него и военный призыв, не более доступно гимназическое и университетское образование, а того самоуправления, в котором оно нуждалось, волостного земства, - так и не получило до самой революции. - Послереволюционный эмигрант-еврей Д. О. Линский с горечью заключает и так: что сравнительно с наступившим советским "уравнением в бесправии всего населения России" - "неполноправие еврейского населения дореволюционного периода представляется недостижимым идеалом"51.

Утвердилось говорить: преследование евреев в России. Однако - слово не то. Это было не преследование, это была: череда стеснений, ограничений, - да, досадных, болезненных, даже и вопиющих.

А черта оседлости с каждым десятилетием становилась проницаемей.

По переписи 1897 вне её жило уже 315 тысяч евреев, за 16 лет рост в 9 раз (и это составляло 9% от еврейского населения России, не включая Царство Польское52. А сравнить: во всей Франции в 1900 евреев было 115 тысяч, в Великобритании - 200 тысяч53). Примем во внимание и то, что перепись давала результат приуменьшенный, так как во многих городах России многие ремесленники и обслуга у евреев "разрешённых" - жили неофициально, скрываясь от учёта.

Ни денежная, ни образованная верхушка евреев стеснений "черты" не испытывала, свободно расселялась по внутренним губерниям и в столицах. Указывают, что 14% еврейского населения имело "свободные профессии"54 - может быть расширительнее, чем только интеллигентские. Во всяком случае, в дореволюционной России евреи "в интеллигентских профессиях... заняли подобающее место. Сама пресловутая черта оседлости не мешала тому, чтобы значительные части еврейства всё более и более просачивались в коренную Россию"55.

А среди еврейских ремесленников было более всего портных, дантистов, фельдшеров, провизоров и других всюду нужных специальностей, их везде охотно принимали. "В 1905 г. в России свыше 1.300.000 евреев занимались ремесленным трудом"56 - то есть и могли жить вне черты. Да ещё дело в том, что "нигде в законах не содержалось, например, указания, что ремесленник, занимаясь своим ремеслом, не имеет права вместе с тем производить торговлю", да и "самое понятие производства торговли не определено в законе" - например, является ли торговлей занятие комиссионным делом. Итак, для торговли (даже и крупной), покупки недвижимости, устроения фабрик, приходилось назваться "ремесленником" (или дантистом). Например, "ремесленник" Неймарк имел фабрику с 60-тью рабочими; евреи-"наборщики" заводили свои типографии57. - А ещё был способ: несколько евреев складывались, чтоб один из них платил пошлину 1-й гильдии, остальные же пристраивались как его "приказчики". - Ещё: лже-усыновлялись во внутреннюю губернию к отставным солдатам-евреям (за что "усыновляющему" отцу платили пенсию)58. - В Риге "вокруг лесного экспорта кормились... тысячи еврейских семейств", пока не начали почти всех их выселять из-за мнимо-ремесленных свидетельств59. - К началу XX века были еврейские колонии во всех значительных городах России.

Я. Тейтель свидетельствует, как "наплыву евреев в Самару благоприятствовало проведение Самаро-Оренбургской ж-д. Строилась она евреями: Варшавским, Горвицем. Они же, в течение многих лет, были её хозяевами. Главные места на дороге занимали евреи... Много" второстепенных должностей также были заняты евреями. К ним приезжали из еврейской черты оседлости родственники, знакомые и, таким образом, образовалась довольно порядочная еврейская колония... Экспорт пшеницы из богатой Самарской губ. за границу взяли на себя евреи. Интересно, что вывоз яиц из России в Западную Европу впервые стал практиковаться самарскими евреями. Всем этим занимались "мнимые" ремесленники". И перечисляет последовательных трех губернаторов Самарской губернии и одного полицмейстера (прежде, в 1863, уволенного "из Петербургского университета за участие в студенческих беспорядках"), - "все они снисходительно относились к мнимым ремесленникам". И так к 1889 "в Самаре проживает больше 300 еврейских семейств, не имеющих правожительства"60, - то есть в Самаре было около 2 тысяч евреев сверх статистики и учёта.

А с другого края России нам рассказывают: в Вязьме "все три аптекаря, все шесть дантистов", сколько-то докторов, нотариусы, много лавочников, "почти все парикмахеры, портные, сапожники были евреи". Многие из них были и не дантисты, и не портные, а чем-то торговали, и им никто не мешал. И в 35-тысячной Вязьме тоже было около 2 тысяч евреев61.

А в Области Войска Донского, где с 1880 установились строгие ограничения против евреев и где они не имели права жить в станицах и слободах, - их всё же насчитывалось 25 тысяч: содержатели дешёвых гостиниц, ресторанчиков, парикмахерских, мастерских, часовщики, портные. И всякая поставка большой партии товара от них зависела.

Система ограничений евреев, затем и, разных степеней, исправлений и оговорок к ней, наслаивалась годами. Постановления о евреях были рассеяны по всем томам Свода Законов, изданы в разное время и плохо согласованы между собой и с общими законами Империи, - о том докладывали и губернаторы62. Если вникнуть во все сложности многочисленных исключений и исключений из исключений, которыми изобиловало законодательство о евреях, то явно, что это было мучительство для многих рядовых евреев, а также и чрезмерная перегрузка государственного управления. Такая сложность не могла не породить и жестокостей формализма, например: если глава еврейского семейства во внутренней губернии терял право жительства (умер или сменил занятие) - теряла его и вся семья: семьи умерших выселяли. (За исключением бессемейных стариков и старух старше 70 лет.)

Однако не всегда эта сложность работала против евреев, нередко и - за. Еврейские авторы пишут, что "бесчисленные сомнения [в применении] ограничительных законов передавались на усмотрение исправников и приставов", это приводило ко взяткам, обходу закона63 - то есть к обходу в благоприятную сторону для евреев. Открывались и успешные легальные пути. "Противоречивость бесчисленных законов и распоряжений о евреях даёт Сенату простор в выборе того или иного толкования закона... В девяностых годах большая часть обжалованных евреями постановлений отменялась" Сенатом64. - Нередко и высшие сановники весьма снисходительно относились к обходу противоеврейских ограничений, как свидетельствует, например Г. Слиозберг: "Фактическим вершителем еврейских дел являлся директор Департамента полиции, которым был Пётр Николаевич Дурново... Он всегда был доступен резонам, и я по совести должен сказать, что если применение того или другого ограничительного правила... находилось в явном противоречии с гуманностью, то от [Дурново] всегда можно было ожидать и внимания и благосклонного к делу отношения"65.