Александр Солженицын - Телеинтервью компании Би-Би-Си

Вы упомянули "Архипелаг ГУЛаг", ваш знаменитый документ о жизни в сталинских лагерях, переполненный непреодолимой горечью и гневом... Ставили ли вы себе в этой книге только задачу нанести сокрушительный удар коммунистической идеологии, или, по крайней мере, разрушить её миф, - или вы имели в виду нечто большее?

Художественное произведение всегда многосоставно, многогранно. Оно имеет много сторон, а значит, и много целей. Художник не может ставить себе задач политических, смену политического строя, это может выходить как побочный вывод изо всего изображённого, - но бороться против неверного представления, против ложного представления, или бороться с мифами, бороться с идеологией, которая враждебна людям, бороться за нашу память о том, как было, - это задача художника. Народ, потерявший память, - потерял историю и потерял свою душу. Когда я сажусь за книгу, моя задача восстановить всё, как было, вот моя главная цель. А отсюда, само собой, много выводов. Если бы сегодня три тома "Архипелага ГУЛага" были широко опубликованы в Советском Союзе для всех желающих, то в очень короткое время коммунистической идеологии пришлось бы туго, ибо люди, прошедшие это всё, узнавшие... - в них больше не остаётся места для этой похлёбки.

В одной из ваших последних книг вы описываете Ленина в Цюрихе. Многие, мне кажется, отметили сходство между ним и вами. Портрет мощного характера, Ленина, отрезанного, изолированного, неспособного повлиять на события внутри России, нетерпеливого, - это похоже на вас, мощную фигуру, которая сегодня - в том же городе на Западе - бессильна принять участие, отрезана от друзей в Советском Союзе. Не согласитесь ли вы, что есть некоторое сходство?

Я работаю над образом Ленина 40 лет. От момента, когда я задумал эту серию книг, я задумал и Ленина - как если не центрального, то одного из центральных персонажей. Я собирал о нём каждую крупинку, которую только мог, каждую мелочь, и моей единственной целью было воссоздать его живым, какой он был. Конечно, ни один персонаж художника не создаётся без вклада автора. Какая-то доля автора вдыхается в сaмого враждебного героя: нельзя оживить ничьё тело, если в него не вдохнуть душу. Если я описал за это время двести человек, в каждом из двухсот что-то от меня есть обязательно. Однако я думаю, что, сравнивая нас, поддаются внешним несущественным признакам. Ленин был весь направлен на разрушение. Нет, я нисколько не ставил целью как-то автобиографически своё чувство или своё положение отражать. Я ставил целью восстановить до деталей, до мельчайших подробностей ту обстановку. Мне помогла судьба, что я оказался в Цюрихе, что я встретил даже людей, знавших Ленина, собрал материалы, увидел обстановку.

Но, атакуя Ленина, вы нападаете на законность всего советского правительства, на самих большевиков. Считаете ли вы, что в свою очередь вы станете фокусом духовного, морального обновления в Советском Союзе? Что придёт такое духовное возрождение, которое со временем свергнет коммунистический режим?

Я не атакую Ленина - я описываю его, каким он был и чего он стоил. Столько ему кадили, да и в вашей стране кадили, на такие вершины его поднимали. Я показываю, каким он бывал близоруким, как он обращался со своими союзниками, сотрудниками, как слаба была его связь с собственной страной. Я не его атакую, а его идеологию. Ленин - превосходная концентрация, экстракт коммунистической идеи. Один из самых ярких и стопроцентных коммунистов. Разумеется, занимаясь этим образом, мы занимаемся самой коммунистической идеологией, той, которая развратила, удушила и практически погубила мою страну, а вслед за ней уже ещё двадцать.

Духовное возрождение? - для него нужно освободиться от этой мертвящей, губящей идеологии. Но это разговор не для столь короткого интервью. Невозможно быть утопистом и фантазёром, делать построения для несуществующей ситуации. Для нашей сегодняшней советской ситуации я предложил: жить не по лжи, защищаться всеми мерами от навязываемого нам ужаса, не участвовать во лжи, душу свою спасти хотя бы. Я сказал уже, что два-три года назад появились проблески того, что у нас будет какое-то общественное социальное развитие, и возникли разные точки зрения, как бы оно могло пойти. Но сегодня нам с вами говорить об этом беспредметно. Вы хотите знать мой прогноз?

Ленин жил в Цюрихе, не имея возможности что-либо сделать или повлиять на международное положение, и был поражён, когда произошла перемена, - он, великий революционер. Удивитесь ли вы, если внезапно произойдут перемены?

Он удивился по своей близорукости. Он в своей партийной замкнутости терял самые простые факты: его врасплох застала мировая война и так же врасплох - революция. Взрыва - я никакого в Советском Союзе не ждал, ждал медленного процесса, и он уже шёл. Сегодня... да, я удивился бы. Я не удивлюсь сегодня другому: скорому близкому падению Запада. Вы понимаете, сейчас создалась такая обстановка, что Советский Союз настолько вошёл в военную экономику, что даже если будет единогласное мнение всех членов Политбюро не начинать войны, то это уже не в их власти. Им уже мучительно начать перестраивать уродливую военную экономику на нормальную, мирную. Сейчас создалась ситуация, когда надо думать не о том, что неожиданно произойдёт в Советском Союзе, - в Советском Союзе неожиданно ничего не произойдёт, - надо думать о том, что неожиданно произойдёт на Западе. Запад находится накануне крушения, созданного собственными руками. Вопрос невольно оборачивается с нас на вас.

Так чего же вы хотите от нас? Что мы на Западе должны делать?

Я - не политический деятель, и могу предлагать советы только духовные. Я хотел бы, чтобы Запад не терял воли и понимал, что свобода, которая досталась от предков и которая у вас уже 300 и больше лет, что эта свобода требует жертв. Вот чего я хотел бы от Запада: духовной крепости и моральной разборчивости. Когда Запад провозглашает, что моральные императивы не нужны в политике, этим самым он и губит себя, - это близорукий подход. Сегодня, и завтра, и вчера кажется, что можно маневрировать без моральных принципов, но это со страшной силой ударит по Западу в ответ. Отказ от моральных принципов - это топор, который мы сами над собой ставим, и этот топор ударит по шее.

Я знаю, что вы говорите это как убеждённый христианин, для вас правда важнее последствий. Но вы ждёте того же от людей в наш ядерный век, когда над головой каждого из нас повис дамоклов меч ядерного оружия. Мне кажется, это одна из причин, почему вас критикуют как противника разрядки. Какие же альтернативы могут быть в переговорах с дьяволом, как вы сказали бы, если цель - избежать ядерной катастрофы?

Было время, начало 50-х годов, когда эта же термоядерная угроза висела над миром, но позиции Запада были гранитны, и Запад ничего не уступал. Сегодня эта термоядерная угроза по-прежнему висит над обеими сторонами, но Запад избрал губительный путь уступок. Обратите внимание, слово "разрядка" имеет десять смыслов. Если мы с вами начнём искать в словаре, позовём ещё кого-нибудь... и все понимают под разрядкой разное. Сегодня вы избрали такой вариант разрядки, при котором, правда, термоядерная угроза становится не главной, термоядерная война даже не нужна Советскому Союзу: вас легко взять просто руками, зачем термоядерная война? Если вы подняли руки и сдаётесь, зачем термоядерная война? Вас просто так берут. Потом странно, почему при равной угрозе термоядерной войны Запад только уступает, а Восток только наступает? И наконец, не забудьте самый главный аспект сегодняшней разрядки. Он в том, что нет разрядки идеологической. Вы, западные люди, вы не можете себе представить, что значит сила советской пропаганды. Вы и сегодня остались английскими империалистами, которые хотят удушить всю землю, и это держится под самой тонкой корочкой. Чтобы корочку снять, нужно одно утро, только одно утро. Вам нельзя повернуть от разрядки так просто, вам повернуть от сегодняшнего состояния нужен год-два, а в Советском Союзе нужно одно утро, одна команда. Выходят газеты, что английские империалисты обнаглели, уже дальше жить нельзя, - и всё, что сегодня каждый день талдычится против вас, не будет этому противоречить. И разрядки никакой нет. Нельзя ставить вопрос о разрядке без идеологической разрядки. Если вас ненавидят и травят вас во всей прессе, на всех лекциях, какая же это разрядка?! Вас представляют злодеями, с которыми - ну, как-нибудь ещё один день прожить. Это - не разрядка! И разрешите мне вам задать вопрос: как вы объясняете, что вот, скажем, в последние месяцы почти нет никаких сообщений из Советского Союза о новых преследованиях инакомыслящих? Это я отвечу за вас, уж простите. Журналисты подчинились "духу Хельсинки". Мне достоверно известно, что западные журналисты в Москве, получив некоторые права, лучшие права передвижения, за это, и во имя духа Хельсинки, не принимают сообщений о новых преследованиях инакомыслящих в Советском Союзе. Что значит для нас дух Хельсинки и дух разрядки внутри Советского Союза? - укрепление тоталитаризма! То, что вам представляется как помягчение воздуха и климата, для нас - укрепление тоталитаризма. Вот я вам дам несколько свежих примеров, о которых вы не слышали по радио и не читали в газетах. Человек был у Сахарова с визитом, поехал домой в электричке, его убили. В квартиру Николая Крюкова стучат: пришли проверять газ, он открывает. Они его избивают смертным боем, у него дома, за то, что он выступал, подписывал, и уходят. Но это - в квартире. На улице, днём, пять часов дня, на Ленинском проспекте, Мальва Ланда, - её хватают и тащат в машину. Она кричит: "Граждане! меня воруют!" Сотни людей слышат и идут мимо! Потому что боятся, потому что каждого так схватят: на виду у всех берут и везут в тюрьму. Вот обстановка: дух Хельсинки и разрядка у нас. В Одессе посадили Вячеслава Игрунова за самиздат в психдом. Плюща выпустили, а других продолжают сажать. Разрядка, дух Хельсинки!