Александр Солженицын - Знают истину танки !

- ...Процедура чекистов, которой мы трепетали всю жизнь, вдруг оказалась такой неуклюжей: арест, протоколы, следствие, суд, пересуд. А здесь возмездие мгновенно: удар ножа! На рассвете. Все видят, что это - пострашней! И никто не только стучать не пойдет,- не пойдет и минуты с ними беседовать!

Полковник возмущен:

- Вы - интеллигентный человек, а отстаиваете какую-то дикую резню!

Меженинов:

- Прекрасное время! Где это есть еще на земле? - человек с нечистой совестью не может лечь спать!! Какое очищение!

Маршеобразные мысли Федотова. Окрик:

- Ра-зобраться по пятеркам! Кому говорят?! Полковник:

- Ав-вантюра!

Меженинов:

- Но мы доведены и приперты. А что бы вы предложили другое?

Полковник:

- Да если бы мне только дали сформированный современный полк...

Он приосанился. Он видит сейчас тот полк. Он уже почти им командует...

...я б этим псам показал!

Меженинов:

- Но тот, кто сформировал бы полк, нашел бы ему командира и без вас, учтите... Нет, не ждать вам полка. Надо учиться действовать там, где живешь.

Окрик:

- Сто-ой, направляющий!!

Это - краснорожий старший сержант, вбежавший внутрь цепочки конвоя.

Остановилась колонна беспорядочной толпой. И вокруг - конвоиры с автоматами и карабинами наперевес. Степь кругом. Небо черное. Сержант орет:

- Что это идете, как стадо баранов?

Из толпы:

- А мы не в армии!

- Присягу не давали!

- Сам баран!

Сержант:

- Ра-зобраться по пятеркам! Первая!

Первая пятерка отделилась и прошла вперед шагов десять.

...Стой! Вторая!

МЫ - БЛИЖЕ К ТОЛПЕ.

В ней - движение, гул:

- Не давайте ему считать, не давайте!

- Не иди по пятеркам!

- Прите все!

Голос сержанта:

- Третья!

Третья пятерка не отделяется, как первые две, а еле ноги переставляет, и сзади к ней льнут, льнут стадом, нельзя считать!

Смех в толпе. Крик сержанта:

- Сто-ой! Ра-зобраться по пятеркам!

Толпа продолжает медленно густо идти. Нагоняет первые две пятерки. Остановилась.

Из толпы:

- Хрен тебе разобраться!

- А ху-ху - не ху-ху?

Крик сержанта:

- Не разберетесь - до вечера здесь простоите!

Из толпы (кричащие прячутся за спинами):

- Хрен с тобой! Простоим!

- Время не наше - казенное!

- Пятилетка - ваша, не наша!

МГНОВЕННЫЙ ПЕРЕНОС (РЫВКОМ).

Лицо сержанта. Он рассвирепел, себя не помнит. Взмах:

- Оружие - к бою!! Патроны - дослать!!

Лязг затворов.

Грозная музыка.

ОБЪЕКТИВ КРУЖИТСЯ МЕДЛЕННО.

Под черным небом мы видим конвоиров, готовых в нас стрелять. Дула наведены! Челюсти оскалены!

И мы видим толпу, готовую броситься на конвоиров.

Их шестьсот человек! Если в разные стороны кинутся...! Наклонились вперед! А Гай даже руки приподнял для броска! Радостью боя горит худощавое лицо Федотова!

Что-то сейчас будет страшное! Что-то непоправимое!

в музыке растет-растет-растет это столкновение!

И вдруг отрезвленный голос сержанта:

- Марш, направляющий.

Общий выдох.

Заключенные вышли из стойки, повернулись. Опять пошли как попало. Оживление в колонне.

Опять во весь экран - та же наша четверка в ходьбе.

Никого не видит Федотов, смотрит далеко вперед и вверх.

Ветерком - его радостный марш!

ШТОРКА.

В двадцать глоток - раскатистый хохот.

Это на скатке бревен развалились в разных позах заключенные и хохочут в лицо вольному десятнику - жалкому потертому человечку, стоящему перед ними. Он уговаривает:

- Ребята! Цемент погибнет! Четыре тонны цемента. Ну, дождь вот-вот!

К нему выскакивает круглый придурковатый Кишкин, Ф-111. Номер на груди его поотпоролся, болтается:

- Десятник! Что ты нас, дураков, уговариваешь? Разве знает собака пятницу?

Хохот.

...Нам расчету нет. Не платят.

- Как не платят? Расценки единые государственные, что для вольных, что для вас!

Сзади на бревнах все так же развалились зэки. Кишкин впереди изгибается перед десятником:

- Расценки единые, да у нас семья большая. Гражданина майора Чередниченко надо накормить? А капитана-кума? А лейтенантов двадцать? А надзирателей - сорок? А конвоя батальон? А колючая проволока, знаешь, теперь почем?

С бревен возгласы:

- А пули?..

- Масло ружейное!..

- Забор деревянный!

- Бур каменный!..

Кишкин (показывает свой болтающийся номер):

- Даже вот номера писать - и то художников держим! И как баланс ни крутим - все мы начальнику должны, не он нам!

Громкий голос:

- В чем дело, десятник? Почему цемент не убираете под навес?

Это шел мимо и остановился прораб - тот, который отказал Климову в креплении. Десятник:

- Заключенные работать не идут, товарищ прораб...

- Как не идут?! Заключенные - не идут!! - что за новости? Переписать номера, кто не идет, всех посадим!!

И ушел, костлявый, не ожидая, чем кончится. Ему кричат вдогонку:

- Уже в БУРе места нет, не посадишь!

Десятник достал замусоленную книжку и карандаш.

Ему зло кричат, выпячивая грудь:

- Пиши!.. Пиши!.. Списывай!..

- Кишкин срывает свой номер, отворачивается, нагибается и, двумя руками держа номер на неприличном месте, пятится на десятника, на нас, пока его номер не займет всего экрана:

Ф-111

ШТОРКА. ОБЫЧНЫЙ ЭКРАН.

Костлявый прораб в своем кабинете у стола стоит и кричит в телефонную трубку:

- Товарищ майор! Я двадцать лет работаю с заключенными, но ничего подобного никогда не видел. Открытое неповиновение! Забастовки! Заключенные не идут работать!! У нас Советский Союз или Америка? Комбинат будет жаловаться в Главное Управление Лагерей! Это дойдет, наконец, до товарища Сталина!!

Телефон и трубка - те же, но

НАПЛЫВОМ

вместо прораба - майор Чередниченко. Растерянность, угнетенность на его жирном лице. Капли пота на лбу. Он только кивает в трубку:

- Да... да, да... Мы принимаем меры... Да... Положил трубку и отер пот,

МЫ ОТХОДИМ.

Майор сидит в том кабинете и в том кресле, где Хадрис зарезал стукача. За столом заседаний - несколько офицеров МВД, среди них - в картинной нетерпеливой позе - Бекеч. Старший лейтенант-оперуполномоченный. Невзрачный офицер говорит:

- Так что культурно-воспитательная часть со своей стороны... Партийная линия есть перевоспитание заключенных, и, очевидно, даже в Особых лагерях мы не должны его запускать.

Майор:

- Да я бандуру им разрешил, пусть играют.

- ...В ближайшие воскресенья я предлагаю... вплоть до того, что не вывести зэ-ка зэ-ка на работу, а если найдутся средства по финчасти, привезти показать кино. Идейно-выдержанное...

Воспитатель сел. Майор мычит, охватя голову:

- М-да... Соберу бригадиров, поговорю с бригадирами, с-суки-ными детьми! На что ж они поставлены, сволочи? Мы ж их бесплатно кормим! Приказ отдам строгий!..

Рядом с майором - капитан толстогубый:

- Не приказ, а сразу надо срока мотать! Надо группу отказчиков сколотить человек пятнадцать - и вторые срока им мотануть!