Александр Солженицын - Знают истину танки !

В погасающем свете ракеты видно, как он поднимает ведро, отклоняется и выплескивает через окно. Хлюпанье. Крики:

- Ке-ро-си-ин!.. Спасите!.. Простите!.. Гражданин начальник!

Отчаянный стук.

Через окно бросают пучки горящей соломы - один! другой! третий!

Теперь-то мы видим камеру! Загорается сама решетка, откосы оконного углубления, и верхние нары с матрасами, с бушлатами...

...и по керосину вниз перекидывается огонь.

Все в оранжевом веселом огне! Но где же люди? - хрипящие, кричащие, стучащиеся...

Все столпились у выхода! Толкая и оттаскивая друг друга, они стараются втиснуться в дверную нишу, чтобы быть двадцатью, десятью сантиметрами дальше от огня! Они стараются спрятать от него голову! отвернуться! закрыться руками! пальцами растопыренными! извивающимися!

Вопли! стук! царапанье! плач!

В оранжевом озарении мы не видим их лиц, не различаем тел,видим одно стиснутое обреченное стадо, которое уже корежит жаром.

И мелькает лицо С-213 в предсмертной муке.

ШТОРКА.

Соседняя камера. Выломанным столбом от нар арестанты под руководством Барнягина бьют в дверь и хором ожесточенно приговаривают:

- Раз-два-взяли! Раз-два-дали!.. Е-ще разик! Е-ще раз!

Надо видеть лицо Барнягина!..

ШТОРКА. ВЕРТИКАЛЬНЫЙ ЭКРАН.

Длинные высокие (от узости) коридоры тюрьмы, два напролет через раскрытые двери. Мало света - тусклые лампочки под потолком в проволочных предохранителях. Два надзирателя беззвучно мечутся, прислушиваясь к стукам и крикам.

Приглушенные отголоски марша наступающих. Глухие внешние удары в тюрьму.

КРУПНО.

Угольный надзиратель, шепчет помощнику:

- Что мы с тобой вдвоем? Пропали! Я отопру шестую!

Дверь с номерком "6".

грохот замка.

отпахивается. Оттуда - снопы оранжевого света, дым, и люди падают друг через друга на пол. Вой, ругательства, радость.

ШТОРКА.

Входной тамбур тюрьмы.

Яростные удары в дверь, к нам,

Здесь столпились все освобожденные стукачи. Они вооружены палками, досками, швабрами, кочергами, лопатами. Обозленные, обожженные, кровоточащие и жалкие лица. Некоторые сзади влезли на ящики,- выше других. У стены - два надзирателя с пистолетами в руках. Биться насмерть - выхода нет. Все молчат. Все с ужасом смотрят на

железную дверь. Она подается. Засовы погнулись. Петли перекосились. В одном месте - уже щель, куда заходят ломы.

Яростные удары в дверь.

ОБЫЧНЫЙ ЭКРАН.

Та же дверь - снаружи. В отсветах прожекторов (из-под крыши) видно:

это Гай долбит!! Ну и силища! Так дрались только у Гомера!

Не-ет, дверь не устоит! И лом - не лом, а на двух человек балка стальная!

И нахлынул опять тот же марш!

Еще немного! Еще немного!.. Устал Гай, отходит со своим ломом.

ШИРОКИЙ ЭКРАН.

И тогда дюжина зэков берется за долгое толстое бревно, разбегается с ним и с разгону бьет: б-бу!

Отходят с бревном. Видим среди них острую голову Гедговда. Он без шапки, на лице - восторг. Потому ли, что он длиннее всех,кажется, что от него - помеха, а не помощь.

a музыка зовет - не отступать. Тираны мира! - трепещите!

Разогнались

б-бу! пролом! Отходят.

И Володя Федотов тут. И Хадрис. И худощавый Антонас, Еще разок!

Но раздается густой пулеметный стук из нескольких мест.

Оборвалась музыка.

Бросают бревно! Падают! Все замирают.

А луч прожектора над головами начинает переползать туда и сюда.

Близкий крик:

- С вышек бьют, гады!.. По зоне лепят!

Пулеметы стихают.

Лежащие вскакивают. Но не успевают схватиться за бревно, как

через распахнутую калитку забора кто-то кричит:

- Автоматчики!.. Автоматчики! в зоне!

Раскрыты двойные лагерные ворота.

И по пустынной линейке входят в лагерь две цепочки солдат. Ощетиненные автоматами, они стараются держаться выпуклыми полукругами. Прожекторы с вышек освещают им путь.

МЫ ОТСТУПАЕМ.

Они идут - мертво перед ними.

Вдруг, по знаку офицера,- огни из стволов!

Очередь!

В нас! В лагерь! Каждый, стреляя, ведет автоматом немного влево, немного вправо.

И кончили.

МЫ - ЕЩЁ ДАЛЬШЕ.

Они продвигаются. В кадр попадают - слева БУР с изуродованным забором, справа - штабной барак с битыми окнами.

Они продвигаются. Они продвигаются. Сопротивления нет.

Заключенных нет.

Автоматчики развернулись в обе стороны.

Бекеч (в военном бушлате вместо шинели) кричит в дверь БУРа:

- Откройте! Я - Бекеч!

Изнутри голоса:

- Уже нельзя отпереть! Еще ударьте! Вылетит!

Знак Бекеча. Автоматчики берутся за бревно и нехотя бьют им.

Общий вид лагеря, как виден он конвойному офицеру с линейки (его затылок на первом плане). В лагере один за другим погасают фонари на столбах. Слышно, как бьют камнями то в жестяные щитки, то в сами лампочки.

И окна бараков гаснут одно за другим. Лагерь погружается в сплошную темноту. Окружный свет зоны слаб, чтоб его осветить.

Два пятна от прожекторов здесь, перед конвоем, еще резче выказывают эту угрожающую темноту. К офицеру подходит Бекеч:

- Надо продвинуться и захватить мятежников, с десяток.

- Имею приказ только обеспечить вам вывод. Дальше комбат запросил инструкций, из Караганды.

Вот кого они выводят: униженной крадущейся шеренгой, все еще с палками, лопатами и кочергами, отступают за спинами конвоиров двадцать человек, строивших жизнь на предательстве. Жалкий момент жизни!

Надзиратели замыкают.

Последняя цепочка автоматчиков втягивается в ворота и сводит их за собой.

ВЕРТИКАЛЬНЫЙ (УЗКИЙ) ЭКРАН.

Коридоры тюрьмы напролет.

Радостные крики под сводами.

И всплеск того же марша!

Сбоку, из входного коридора, вваливаются первые освободители - с брусьями, лопатами, ломами. Они растекаются в дальний и ближний концы коридора!

Среди передних бегущих - Гедговд. Он озарен восторгом. Он припадает к двери камеры, кричит:

- Барнягин! Ваня! Победа! Я так и знал - Юпитер в параллели с Солнцем!

СБОКУ ПРОСТУПАЕТ

толща стены, за ней

часть камеры. Барнягин кричит:

- Отойди, Бакалавр! Отойди, долбаем!..

и командует своим, снова схватившим столб:

...Раз-два-взяли!

Хор:

- Е-ще дали!

НАПЛЫВОМ

вместо их камеры - соседняя. Обугленные остатки нар, матрасов, тряпья. Расставив ноги, скрестив руки, посреди камеры стоит Климов. Молчит.

А в коридоре суета, ломами взламывают дверные засовы. Уже какую-то камеру открыли, оттуда вывалили освобожденные. Объятья!

Крики.

ИЗ ЗАТЕМНЕНИЯ - ШИРОКИЙ ЭКРАН.

Внутренность столовой - столбы, столы. Множество заключенных митингует в совершенном беспорядке. Несколько человек - на возвышении для оркестра. Вскидывания, размахивания рук. Нестройный шум, крики.

И вдруг близ самого нашего уха чей-то очень уверенный громкий голос, привыкший повелевать (мы не видим говорящего):