Федор Сологуб - Том 1. Тяжёлые сны

Тем не менее окружающие безумия Передонова не желают замечать. Женщины ведут за него борьбу, как за весьма завидного жениха, в этой войне мышей и лягушек побеждает Варвара, правда, обманом, обещая Передонову, что ее тетка, петербургская влиятельная княгиня, после венца непременно даст ему хорошее место. При помощи подложных писем «от княгини» она достигает своей цели и становится-таки законной супругой помешанного учителя. Пиррова победа!

А недотыкомка все не унимается, а враги все злоумышляют, клевещут, а кот все бегает ябедничать к жандармскому офицеру, а приятель Володин прикидывается бараном и блеет; а может, он и есть баран, заодно с котом приставленный следить за Передоновым и в конечном счете «подменить»-таки его?

Еще одна пародийная перекличка, на этот раз – с Гоголем: безумный Передонов объезжает отцов города, доказывая свою благонадежность и ища покровительства. Невольно вспоминаются сцены, когда то же в «Мертвых душах» проделывает Чичиков. Можно узнать и Ноздрева, и Собакевича, и Манилова, но показанных как бы в кривом зеркале.

А сам Передонов? Полно, да не мертвая ли душа он, отравляющая все вокруг трупным ядом? Недаром имя его становится нарицательным, и после появления романа критика заговорила о таком явлении российской тогдашней действительности, как «передоновщина»…

Слава романа оказалась несомненной, но скандальной. Чего только не наслушался Сологуб от критики: его обвиняли и в «эротомании», и в «садизме»… Кривое зеркало бесило – но нельзя было не признать, что ведь – и рожа крива? Сологуб, при всей игре своей изящно-мрачной художественной фантазии, не выдумал эту действительность. Диагноз был поставлен точно: «передоновщина» – идейная гангрена.

Но не будем пересказывать роман Сологуба. Как всякое истинно художественное произведение, его надо внимательнейшим образом прочитать – прежде чем поставить на полку – ну хоть бы рядом с «Бесами» Достоевского. Роман такого соседства заслуживает. Но вот именно прочитать-то нам их и не удавалось – и «Бесы», и «Мелкий бес» – вся эта драгоценная «нечисть» нашей литературы долгие годы была под запретом. «Бесов» мы, по сути, получили возможность прочесть только на волнах «перестройки». А «Мелкий бес», многократно переиздававшийся до революции, после нее был издан только в 1933 году («Асаёегша»), причем его обработали, как мухомор, – выварили в крепчайшем кипятке социологизированного предисловия, в котором Сологуб предстал как социальный разоблачитель, а отнюдь не как «подвальный Шопенгауэр», имеющий пагубную привычку мыслить. После этого наступило глухое продолжительное молчание, и лишь в 1958 году Кемеровское издательство выпустило «Мелкого беса» из колбы длительного заточения.

Итак, Сологуб – на вершине славы. «Мелкий бес» дает довольно крупные доходы, он без конца переиздается, в театрах идут его бесчисленные инсценировки; пользуются успехом и другие пьесы Сологуба. Премьера «Победы смерти» в театре Комиссаржевской завершилась тем, что автора увенчали лавровым венком. Большим успехом пользуются также сатирические стихи и «политические сказочки» Сологуба. Оказывается, этот «отшельник», демонстративно прикрывающий глаза в салонах, может-таки, внезапно их приоткрыв, во мгновение ока разглядеть такое в лице и повадках глупой и жестокой бабищи-современности, что другому и не снилось! Яда у автора «политических сказочек» хватит на десятерых, убийственной меткости – также… Но это, понятно, все мелочи. Главное же – задуман новый и, как он считал, самый значительный в его творчестве роман «Навьи чары», разраставшийся по мере выхода его частей: «Творимая легенда» (1907), «Капли крови» (1908), «КоролеваОртруда» (1909), «Дым и пепел» (1912). В двадцатитомное собрание сочинений, осуществленное в 1913–1914 гг. издательством «Сирин», это романтико-фантастическое произведение, наполненное глубоким философским смыслом, Сологуб включил в переработанном виде: внес существенные изменения в текст, слил первые две части в одну и дал своему детищу новое название – «Творимая легенда».

В его напряженную творческую работу то и дело вмешиваются горестные события личной жизни. В 1907 году мучительно погибает от наследственной чахотки любимая сестра Ольга – «милая спутница», памяти которой он посвятит третье издание «Тяжелых снов». «В ы не можете знать, – пишет он, ища утешения у друзей, – как велика моя потеря, как мне тяжело, и пустынно… с сестрой связана вся моя жизнь, и теперь я словно рассыпался и взвеялся в воздухе». К этой беде добавилась новая: незадолго до печального дня Сологубу нежданно было предложено подать в отставку. Это после двадцати пяти лет добросовестной службы! Вот уж поистине, как написал он Г. И. Чулкову, «мелкий бес стережет черные дни и приходит пакостить».

Что ж, отставка так отставка. В конце концов, теперь писатель может целиком сосредоточиться на своем творчестве. Мало кому удавалось в России жить только литературным трудом, но Сологуб такую возможность обрел благодаря популярности «Мелкого беса» и других своих прозаических, поэтических и драматургических прозведений.

Однако судьбе было угодно счастливо нарушить его тягостное и печальное одиночество, скрашиваемое только творческим горением. В 1908 году Сологуб женится на Анастасии Николаевне Чеботаревской, только что вернувшейся из Парижа, где она окончила Высшую школу общественных наук. Анастасия Николаевна много переводила с французского, писала статьи по искусству, в том числе о творчестве Сологуба. Она стала деятельной помощницей мужа, разделила его труды и дни и даже внешне круто изменила его жизнь, окружив писателя несколько громоздким уютом.

В большой новой квартире, куда чета переехала, все было роскошно: настоящий «салон» с вызывающе-импозантной мебелью, где проводились балы-маскарады, приемы, где бывал «цвет общества»… Может быть, это было несколько обременительно для нелюдима Сологуба? Пожалуй, но он любил жену и неплохо играл роль гостеприимного хозяина, хотя порой незаметно выскальзывал из гостиной и скрывался в своем кабинете – просто чтобы побыть одному. Зато – этого нельзя отрицать – впервые в жизни он был окружен уютом, все делалось для него и в его вкусе. Так, ему нравилось обилие позолоты («Кажется, даже лысину бы себе вызолотил…» – признавался Сологуб), и жена «вызолотила» весь дом, не обращая внимания на то, что некоторые знакомые, тонкие эстеты, морщились, приходя, и заглазно упрекали хозяйку дома «в плохом вкусе». Зато Сологуб, свирепо нищенствовавший в прошлом и не знавший такого внимания к своим желаниям и вкусам, был удовлетворен.

До трагического финала, до холодных вод реки Ждановки-Леты, впрочем, еще довольно времени… Пока же – позолота сияет и Федор Сологуб усердно «чары деет, тихо ворожит», дописывая свои «Навьи чары».