Федор Сологуб - Том 1. Тяжёлые сны

– Нет-с, это канитель одна. А вот вы у вашего большака спросите, как он в таких случаях поступает, а то вы очень артачливы, вам бы все по-своему.

– Гы-гы, да-с, вы у меня спросите, дело-то лучше будет. Слава Богу, не первый год в школе.

– Ну, как же вы поступаете?

– А вот как: я такого неряху, не говоря худого слова, пошлю на двор да велю ему на руки шестьдесят ковшиков вылить.

– Это зимой-то?

Да-с, зимой. Небось, другой раз не захочет.

– Ау, брат, не захочет, – подтвердил батюшка. Так-то вот, молоденькая наставница, вы у нас, опытных людей, спросите.

– А по-моему, это глупо, – сказала Валя, густо краснея.

– Вот как! – воскликнула Лизавета Никифоровна, – скажите, пожалуйста, мы и не знали!

Вскоре произошел случай, который заставил батюшку занять положение, явно враждебное Вале.

Когда батюшка приходил на урок в ее отделение, – младшее, – Валя уходила домой. Однажды во время батюшкина урока не посиделось ей дома, и она вернулась в школу раньше обыкновенного. В сенях услышала она крик батюшки и вой мальчугана. Она открыла дверь. Удивительное зрелище представилось ей.

Батюшка с ожесточением бутетенил свернутую полою рясы мальчика; другую руку он запустил ему в волоса; мальчик вопил и корячился. Другой наказанный стоял у печки вверх тормашки; ноги его были подняты на печку, тело наклонно свешивалось головою вниз, лицо, обращенное к полу, было закрыто опустившимися и спутанными волосами. Мальчик стоял как вкопанный, крепко упираясь в пол растопыренными пальцами.

Услышав стук отворившейся двери, батюшка выпустил мальчика, с которым занимался, строго посмотрел на Валю и спросил:

– Вам что угодно?

– Что вы делаете? – крикнула Валя, краснея до слез. Как вам не стыдно!

Она бросилась к печке и поставила мальчика на ноги. Мальчик тяжело пыхтел. Покрасневшее до синевы лицо его выражало тупой испуг.

– А позвольте вас спросить, госпожа помощница учителя, вы по какому праву вмешиваетесь в мои распоряжения? – воскликнул батюшка, грозно выпрямляясь. А по такому праву, что вы так не смейте поступать. Дурману вы объелись, что ли?

– Так-то вы при учениках поговариваете! Вы их против меня бунтовать! Ну, попомните вы это. Я вам улью щей на ложку! Я не останусь в долгу!

Батюшка ушел, грозно хлопнув дверью. Мальчишки сидели ни живы ни мертвы. Засудят, поди, – думалось им, – бесшабашную учительницу!

Начались у Вали раздоры с учителем и с батюшкою, раздоры, не раз заставлявшие ее поплакать. Поповны сделались также ее врагами и раз весною чуть не засыпали ей глаза табаком, когда она шла мимо их дома. Сеземкин помогал ей советами, – дал ей, например, рецепт от глупости, который Валя подбросила Сергею Яковлевичу и тем очень оскорбила его. Но когда с Яковом она поссорилась, уже некому было давать ей остроумные советы.

Когда Андозерский ушел, Логин опять спустился в сад. Девицы были еще в огороде. Логин подошел к калитке.

– Послушайте-ка, Валя, хотите я вам новость скажу?

Девицы захихикали.

– Ах, скажите, пожалуйста, – сказала Валя, жеманно поджимая губы.

– Вот скоро свадьба будет.

– Ах, неужели? Ах, как это интересно! Чья же свадьба?

– А вы будто не слышали?

– Право, не знаю.

– Андозерский женится. Валя покраснела.

– Не может быть! – воскликнула она. Логин улыбнулся.

– Отчего ж ему и не жениться?

– На ком же? – спросила Валя, насмешливо посматривая на сестру.

– А вот уж этого я вам не скажу. Впрочем, на богатой девице.

– На богатой? – переспросила Валя, стараясь сделать равнодушное лицо. – Вот как!

– Да, да, на богатой. Однако по любви.

– На ком же, однако? – приставала Варя.

– Нет, уж не скажу. Сами догадайтесь.

– О, я разнюхаю! – воскликнула Валя.

Она еще пуще покраснела и бросилась бежать домой.

Анатолий часто заходил к Логину, – успел завязать сеть общих интересов.

– А вы, Толя, похожи на сестру, – сказал Логин. Мальчик в это время пересматривал берендейки на письменном столе. Он засмеялся и сказал:

– Должно быть, очень похож: вы мне и вчера то же говорили.

– Да? Я очень рассеян бываю нередко, мой друг.

– У нас с сестрой широкие подбородки, правда?

– Чем широкие? Вот вы какой молодец, – кровь с молоком!

Анатолий застенчиво покраснел.

– Я к вам по делу. Можно говорить? Не помешаю? Прочел о летательном снаряде, – и захотелось сделать этот снаряд по рисункам. Долго и подробно толковали, что нужно для устройства снаряда. Заходила речь и о других предметах.

Провожая Анатолия, Логин опять думал, что мальчик похож на сестру. Захотелось целовать Толины розовые губы, – они так доверчиво и нежно улыбались. Ласково обнял мальчика за плечи. Сказал:

– Приходите почаще с вашими делами.

– Спасибо, что берегли, – сказал Анатолий. – Это так здешние мещане говорят хозяевам, когда уходят, – пояснил он, сверкая радостными глазами; потом сказал тихо: – А к вам барышня идет.

И побежал по ступенькам крыльца. Логину весело было смотреть на его белую одежду и быстрое мелькание загорелых босых ног, голых выше колен.

Ирина Петровна Ивакина, сельская учительница, шла навстречу Анатолию по мосткам пустынной улицы. Логин встречал ее всего раза два-три. Ее школа была верстах в тридцати от города.

Логин провел Ивакину в гостиную. Девица уже не молодая, маленькая, костлявая, как тарань, чахоточно-розовая, легко волнующаяся, говорила быстро, трескучим голосом, и сопровождала речь беспокойными движениями всего тела. Заговорила:

– Я явилась к вам, чтобы указать вам дело, которое наиболее необходимо для нашей местности. Я слышала о ваших предположениях от Шестова. Это чрезвычайно порядочный господин, но, к сожалению, заеденный средою и своею скромностью. Я вполне уверена, что его безвинно впутали в дело Молина: это интриги протоиерея Андрея Никитича Никольского, который состоит личным врагом Шестова из-за религиозных убеждений. Но это после. А теперь я должна сказать, что необходимо издавать газету.

– Газету? Здесь?

– Ну да, что же вас удивляет? Необходимо иметь местный орган общественного мнения в нашей глухой, забытой Богом трущобе.

– На что вам так вдруг понадобилось общественное мнение? – спросил Логин с усмешкою.

Ивакина вся взволновалась, раскраснелась, закашлялась.

– Как! Помилуйте! Можно ли об этом говорить? Вы здесь смеетесь, вам хорошо в городе, а каково нам в селах, в самых армии невежества и суеверий, где мы, учителя и учительницы, являемся единственными пионерами прогресса!

– Едва ли мы можем помочь вам нашей газетой, да и средства…

– Обязательно можете, – барабанила Ивакина, – направление школьного дела во многом зависит от людей, живущих в городе, – здесь живут те особы, на ответственности которых лежит весь ход кампании во имя народного просвещения, и они должны сосредоточить все свое внимание на положении народной школы.