Федор Сологуб - Том 2. Мелкий бес

«…в Гарольдовом плаще» – т. е. в облике Чайльд-Гарольда, романтического гордеца и разочарованного бунтаря, героя одноименной поэмы Байрона.

В «Домике в Коломне» кухарка брилась. – Эпизод из поэмы Пушкина: Параша привела в дом своего поклонника, наряженного кухаркой.

Лиза Берестова хорошо играла роль крестьянки. – Неточность автора: героиню рассказа Пушкина «Барышня-крестьянка» звали Елизавета Григорьевна Муромская; к концу рассказа она стала невестой Алексея Берестова.

Она осталась барышнею цирлих-манирлих… – От нем. zirlich-manirlich – жеманный, манерный.

Анна Ермолина – героиня романа Сологуба «Тяжелые сны» (см. т. 1 наст. изд.).

Мисс Жаксон – гувернантка Лизы Муромской из рассказа Пушкина «Барышня-крестьянка».

Дубровский… под видом французаДефоржа. – Эпизод повести Пушкина «Дубровский» (1833).

…два исторических самозванца… – Самозванец из трагедии Пушкина «Борис Годунов» (1825) – Гришка Отрепьев, назвавшийся царевичем Димитрием, а в «Капитанской дочке» – Емельян Пугачев, объявивший себя царем Петром Федоровичем.

…тема «Ревизора» принадлежит Пушкину же. – В архиве Пушкина сохранился набросок сюжета, с которым поэт познакомил Н. В. Гоголя, просившего его дать «какой-нибудь сюжет» (письмо Гоголя к Пушкину от 7 октября 1835 г.).

«Ведь он же гений, как ты да я»… – В трагедии Пушкина «Моцарт и Сальери» Моцарт говорит о Пьере Бомарше (1732–1799), великом французском драматурге:

Холоден был (Пушкин. – Т. П.) только к двум: к гениальному Баратынскому и к Бенедиктову, литературному предшественнику одного из самых известных современных поэтов. – Ошибочное утверждение Сологуба о Пушкине, который заметил Баратынского с его первой книги (1827). «Наконец появилось, – написал он в рецензии, – собрание стихотворений Баратынского, так давно и с таким нетерпением ожидаемое. Спешим воспользоваться случаем высказать наше мнение об одном из первоклассных наших поэтов и (быть может) еще недовольно оцененном своими современниками». В другой рецензии – «Поэма Баратынского „Бал“» (1828) – Пушкин возмущается тем, что «критики изъявляли в отношении к нему (Баратынскому. – Т. П.) или недобросовестное равнодушие, или даже неприязненное расположение» (как Белинский, например). «Между тем, – подытоживает Пушкин, – Баратынский спокойно усовершенствовался – последние его произведения являются плодами зрелого таланта. Пора Баратынскому занять на русском Парнасе место, давно ему принадлежащее». Наконец, в наброске статьи, датированной концом 1830 – началом 1831 гг., Пушкин пишет: «Баратынский принадлежит к числу отличных наших поэтов <���…> Время ему занять степень, ему принадлежащую, и стать подле Жуковского и выше певца Пенатов и Тавриды», т. е. К. Н. Батюшкова (Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1976. Т. 6. С. 241, 255–256,325-326). И в «Евгении Онегине» Пушкин счел возможным посвятить автору «волшебных напевов» Баратынскому строки, исполненные нежного дружелюбия, где среди прочих есть такие: «Где ты? Приди – свои права // Передаю тебе с поклоном».

Неправ Сологуб и в том, что Пушкин «холоден был» к младшему своему современнику Владимиру Григорьевичу Бенедиктову (1807–1873). Наш величайший поэт упоминает его в печати только единственный раз, но вовсе без «холода»: «Новые поэты, Кукольник и Бенедиктов, приняты были с восторгом». Эта пушкинская фраза перекликается и с точкой зрения многих критиков, и с воспоминаниями Я. П. Полонского, биографа Бенедиктова: «…Не один Петербург, вся читающая Россия упивалась стихами Бенедиктова… Учителя гимназий в классах читали стихи его ученикам своим, девицы их переписывали..»(Сочинения В. Г. Бенедиктова. Т. I. СПб.; М, 1902. С. XII). Что же говорил Пушкин о Бенедиктове в беседах с друзьями, известно из воспоминаний его современников. Эти высказывания критически рассмотрены в статье литературоведа Л. Я. Гинзбург «Пушкин и Бенедиктов» (в кн.: Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М; Л., 1936.№ 2.С. 148–182).

Мнение Сологуба, очевидно, сформировалось под влиянием резко отрицательных суждений Белинского и о Баратынском, и о Бенедиктове, особенно о последнем, которого критик упрекает за чрезмерную вычурность языка и прозаизмы. В спорах о Бенедиктове, ныне забытых и поминаемых лишь историками литературы, истина восторжествовала в пору расцвета русского литературного модерна. Один из самых ярких критиков Серебряного века Ю. И. Айхенвальд свой очерк о поэте начинает так: «Бенедиктов, вокруг имени которого давно уже образовалась атмосфера насмешки и пренебрежения, как раз в последнее время встретил себе признание и оценку со стороны поэтов новой школы. Так, Федор Сологуб считает его предшественником одного из выдающихся наших модернистов (есть все основания думать, что автор имеет в виду Бальмонта, с которым Бенедиктова роднит необычайная звучность стиха, фонетическая законченность и какой-то малиновый звон „искрометной“ рифмы)… Поэт, осмеянный Белинским, ославленный им как ритор и любитель звуковой мишуры, берется теперь под защиту тонкими знатоками и виртуозами слова». Очерк критика, защищающего Бенедиктова от наветов сторонников Белинского, заканчивается так:«…Любитель слова, любовник слова, он в истории русской словесности должен быть помянут именно в этом своем высоком качестве, в этой своей привязанности к музыке русской речи» (Айхенвальд Ю. И. Силуэты русских писателей. Вып. III. Изд. 3-е., испр. М.: Мир, 1917. С. 36, 44).

«Нет, я не льстец, когда царю,» – Первая строка стихотворения Пушкина «Друзьям» (1828).

«О, мощный властелин судьбы!» – Из поэмы «Полтава».

«То ли дело, братцы, дома!» – Из стихотворения Пушкина «Дорожные жалобы» (1830).

«Он прекрасен, // Он весь, как Божия гроза!» – Из поэмы «Полтава».

«…И пред созданьями искусств и вдохновенья// Безмолвно утопать в восторгах умиленья». – Из стихотворения Пушкина («Из Пиндемонти») (первая редакция; 1836). Вторая строка последней редакции: «Трепеща радостно в восторгах умиленья».

«Как был велик, как был прекрасен он…» – Из стихотворения Пушкина без названия «Была пора: наш праздник молодой…»(1836).

«О, если б голос мой умел сердца тревожить!» – Из стихотворения Пушкина «Деревня» (1819).

«И сердцу вновь наносит хладный свет // Неизгладимые обиды». – Неточная цитата из чернового варианта стихотворения «Воспоминание» («Когда для смертного умолкнет шумный день…»; 1828). У Пушкина: «Вновь сердцу моему наносит хладный свет // Неотразимые обиды».