Федор Сологуб - Том 2. Мелкий бес

Передонов сел на скамейку рядом с Мартою и сказал:

– А у меня новость, очень важная.

– Какая же у вас новость, поделитесь с нами, – сказала Вершина, и Марта тотчас позавидовала ей, что она таким большим количеством слов сумела выразить простой вопрос: какая новость?

– Угадайте, – угрюмо-торжественно сказал Передонов.

– Где же мне угадать, какая у вас новость, – ответила Вершина, – вы так скажите, вот мы и будем знать вашу новость.

Передонову было неприятно, что не хотят разгадать его новость. Он замолчал и сидел, неловко сгорбившись, тупой и тяжелый, и неподвижно смотрел перед собою. Вершина курила и криво улыбалась, показывая свои темно-желтые зубы.

– Чем так-то угадывать ваши новости, – сказала она, помолчав немного, – давайте я вам на картах погадаю. Марта, принеси из комнаты карты.

Марта встала, но Передонов сердито остановил ее:

– Сидите, не надо, я не хочу. Гадайте сами себе, а меня оставьте. Уж меня теперь на свой копыл не перегадаете. Вот я вам покажу штуку, так вы рты разинете.

Передонов проворно вынул из кармана бумажник, достал из него письмо в оболочке и показал Вершиной, не выпуская из рук.

– Видите, – сказал он, – конверт. А вот и письмо.

Он вынул письмо и прочитал его медленно, с тупым выражением удовольствованной злости в глазах. Вершина опешила. Она до последней минуты не верила в княгиню, но теперь она поняла, что дело с Мартою окончательно проиграно. Досадливо, криво усмехнулась она и сказала:

– Ну, что ж, ваше счастье.

Марта сидела с удивленным и испуганным лицом и растерянно улыбалась.

– Что взяли? – сказал Передонов злорадно. – Вы меня дураком считали, а я-то поумнее вас выхожу. Вот про конверт говорили, – а вот вам и конверт. Нет, уж мое дело верное.

Он стукнул кулаком по столу, не сильно и не громко, – и движение его и звук его слов остались как-то странно равнодушными, словно он был чужой и далекий своим делам.

Вершина и Марта переглянулись с брезгливо-недоумевающим видом.

– Что переглядываетесь! – грубо сказал Передонов, – нечего переглядываться: теперь уж кончено, женюсь на Варваре. Многие тут барышеньки меня ловили.

Вершина послала Марту за папиросами, и Марта радостно выбежала из беседки. На песчаных дорожках, пестревших увядшими листьями, ей стало свободно и легко. Она встретила около дома босого Владю, и ей стало еще веселее и радостнее.

– Женится на Варваре, решено, – оживленно сказала она, понижая голос и увлекая брата в дом.

Между тем Передонов, не дожидаясь Марты, внезапно стал прощаться.

– Мне некогда, – сказал он, – жениться – не лапти ковырять.

Вершина его не удерживала и распрощалась с ним холодно. [13]Она была в жестокой досаде: все еще была до этого времени слабая надежда пристроить Марту за Передонова, а себе взять Мурина, – и вот теперь последняя надежда исчезла.

И досталось же за это сегодня Марте! Пришлось поплакать.

Передонов вышел от Вершиной и задумал закурить. Он внезапно увидел городового, – тот стоял себе на углу и лущил подсолнечниковые семечки. Передонов почувствовал тоску «Опять соглядатай, – подумал он, – так и смотрят, к чему бы придраться».

Он не посмел закурить вынутой папиросы, подошел к городовому и робко спросил:

– Господин городовой, здесь можно курить?

Городовой сделал под козырек и почтительно осведомился:

– То есть, ваше высокородие, это насчет чего?

– Папиросочку, – пояснил Передонов, – вот одну папиросочку можно выкурить?

– Насчет этого никакого приказания не было, – уклончиво отвечал городовой.

– Не было? – переспросил Передонов с печалью в голосе.

– Никак нет, не было. Так что господа, которые курят, это не велено останавливать, а чтобы разрешение вышло, об этом не могу знать.

– Если не было, так я и не стану, – сказал покорно Передонов. – Я – благонамеренный. Я даже брошу папироску. Ведь я – статский советник.

Передонов скомкал папироску, бросил ее на землю и, уже опасаясь, не наговорил ли он чего-нибудь лишнего, поспешно пошел домой. Городовой посмотрел за ним с недоумением, наконец решил, что у барина «залито на вчерашние дрожжи», и, успокоенный этим, снова принялся за мирное лущение семечек.

– Улица торчком встала, – пробормотал Передонов.

Улица поднималась на невысокий холм, и за ним снова был спуск, и перегиб улицы меж двух лачуг рисовался на синем, вечереющем, печальном небе. Тихая область бедной жизни замкнулась в себе и тяжко грустила и томилась. Деревья свешивали ветки через забор и заглядывали и мешали итти, шопот их был насмешливый и угрожающий. Баран стоял на перекрестке и тупо смотрел на Передонова.

Вдруг из-за угла послышался блеющий смех, выдвинулся Володин и подошел здороваться. Передонов смотрел на него мрачно и думал о баране, который сейчас стоял, и вдруг его нет.

Это, – подумал он, – конечно, Володин оборачивается бараном. Недаром же он так похож на барана, и не разобрать, смеется ли он или блеет.

Эти мысли так заняли его, что он совсем не слышал, что говорил, здороваясь, Володин.

– Что лягаешься, Павлушка! – тоскливо сказал он.

Володин осклабился, заблеял и возразил:

– Я не лягаюсь, Ардальон Борисыч, а здороваюсь с вами за руку. Это, может быть, у вас на родине руками лягаются, а у меня на родине ногами лягаются, да и то не люди, а с позволения сказать, лошадки.

– Еще боднешь, пожалуй, – проворчал Передонов.

Володин обиделся и дребезжащим голосом сказал:

– У меня, Ардальон Борисыч, еще рога не выросли, а это, может быть, у вас рога вырастут раньше, чем у меня.

– Язык у тебя длинный, мелет что не надо, – сердито сказал Передонои.

– Если вы так, Ардальон Борисыч, – немедленно возразил Володин, – то я могу и помолчать.

И лицо его сделалось совсем прискорбным, и губы его совсем выпятились; однако он шел рядом с Передоновым, – он еще не обедал и рассчитывал сегодня пообедать у Передонова: утром, на радостях звали.

Дома ждала Передонова важная новость. Еще в передней можно было догадаться, что случилось необычное, – в горницах слышалась возня, испуганные восклицания. Передонов подумал: не все готово к обеду; увидели – он идет, испугались, торопятся. Ему стало приятно, – как его боятся! Но оказалось, что произошло другое. Варвара выбежала в прихожую и закричала:

– Кота вернули!

Испуганная, она не сразу заметила Володина. Наряд ее был, по обыкновению, неряшлив: засаленная блуза над серою, грязного юбкою, истоптанные туфли. Волосы нечесаные, растрепанные. Взволнованно говорила она Передонову:

– Иришка-то! со злобы еще новую штуку выкинула. Опять мальчишка прибежал, принес кота и бросил, а у кота на хвосте гремушки так и гремят. Кот забился под диван и не выходит.