Федор Сологуб - Том 3. Слаще яда

– Да и развалится, – равнодушно сказал Евгений. – Пожила достаточно, пора и честь знать. А без нас, инженеров, нигде не обойдутся.

После беспутной ночи Евгений плохо выспался, но все же чувствовал себя очень веселым и бодрым. Даже истома и вялость были ему сегодня приятны, потому что казались удобными: Шаня примет это за печаль при разлуке с нею, и тем легче будет ему обмануть ее.

В кармане его было пусто, но он не стеснялся везти Шаню в ресторан, – на лихача осталось, а по счету заплатит Шаня. У подъезда ресторана он лихо выбросил лихачу последнюю бумажку, и у него осталось мелочью два рубля.

Когда Евгений и Шаня остались одни в отдельном кабинете, почти с первого слова Евгений спросил:

– Ну что же, Шанечка, пришли наконец твои деньги?

– Пришли, но об этом после, – сказала Шаня. Евгений поморщился.

– Однако мне…

– После, после, – досадливо перебила его Шаня. – А теперь chantons, buvons, aimons 1.

Евгений пожал плечами и со злостью сказал:

– Как ты скверно выговариваешь! Пришел лакей с карточкою вин и кушаний.

Евгений выбирал кушанья и вина для завтрака, те, что подороже. Шаня, смеясь, сказала ему по-французски:

– Может быть, у меня и денег не хватит. Евгений строго взглянул на нее и сказал презрительно:

– Странные шутки! Я не привык жрать кое-как, по-свински.

Кончили завтрак. Лакей подал счет. Евгений вопросительно глянул на Шаню. Она сказала:

– Я заплачу.

Заплатила и сказала лакею:

– Еще с час побудем здесь.

Лакей ушел. И когда дверь за ним закрылась, у Шани томно и странно закружилась голова и сердце упало.

А у Евгения, от выпитого вина и вкусного завтрака, голова закружилась приятно. Он развалился на диване и, лениво потягиваясь, самодовольно сказал:

– А в сущности, жизнь – превеселая штука.

– Для кого как! – возразила Шаня.

Она засмеялась. Смеялась долго и звонко. Смех ее звучал механически и обидно. А рука в это время ощупывала затаившийся в кармане револьвер.

– Что ты? – с удивлением спросил Евгений. – Русская манера – скалить зубы ни с того ни с сего.

– Мне весело, – сказала Шаня.

Она перестала смеяться и холодными глазами смотрела на Евгения. Он мычал что-то. Был почти обижен. В другое время он рассердился бы и ушел. Но были нужны деньги, и он ждал.

Шаня вздохнула, улыбнулась и сказала:

– Что ж удивительного, что мне весело в твоем милом обществе! Евгений расцвел самодовольною улыбкою. Шаня говорила:

– Ну вот, я принесла деньги. Сколько? Пятьсот довольно?

– Спасибо, милая Шанечка, – радостно сказал Евгений.

Шаня вынула из сумочки и передала Евгению пять бумажек. Евгений с удовольствием пересчитал их и положил в бумажник. Потом потянулся к Шане, и привычные ожидания Шаниной сладкой ласки заиграли в нем.

Но Шаня отстранилась от него и отошла к окну. Евгений посмотрел на нее с удивлением и с досадою. Сказал:

– Шаня, мне сегодня некогда. Не капризничай. Поди ко мне, я тебя приласкаю. Ведь мы теперь не так скоро увидимся.

Шаня спросила сухим, деловым тоном:

– Итак, твоя свадьба с Катею Рябовою уже окончательно решена? Евгений вздрогнул от неожиданности. Забормотал:

– Не совсем… Вовсе нет… Знаешь ли…

– Я, друг мой, все знаю, – так же сухо говорила Шаня.

– Да, но… что же ты знаешь? – растерянно спросил Евгений. Шаня сказала строго:

– Евгений, не хитри и не обманывай. Довольно лжи. Я знаю, ты меня окончательно бросаешь.

И она взглянула прямо ему в глаза. Евгений был смущен. Глаза его бегали. Дрожащими руками он сунул бумажник в карман сюртука, и при этом у него был такой вид, словно он боялся, что Шаня отнимет у него только что подаренные деньги.

– Бросаешь? – повторила Шаня. Евгений залепетал:

– Нет, зачем же? Но пойми, что чем же мы будем жить? Не могу же я существовать на эти твои гроши. Чтобы сделать карьеру, я должен сразу поставить себя как следует.

Шаня заплакала. Упала на диван. Ломала руки. Такая маленькая, слабая и жалкая стала, что Евгений вдруг почувствовал себя мужчиною и молодцом. Заговорил смело, почти укоряющим голосом. И что дальше, то смелее.

– Не могу же я допустить, чтобы какой-нибудь выскочка Нагольский смотрел на меня, на Хмарова, свысока! Я, право, отказываюсь тебя понимать, Шаня. Сама же ты призналась, что ты мне в жены не годишься, что нам лучше расстаться, – и вдруг…

Шаня, плача, сказала:

– Ах, Женя, я все свое прошлое хороню. Не так-то это легко!

– Право, я думаю, ты меня уже не можешь любить, – говорил Евгений. – Я даже и не стою такой любви. Я ведь не о заоблачных идеалах думаю, а о пользах и нуждах моего дорогого отечества и о нашей высокой руководящей роли. Мы должны вести страну вперед, к славе и величию, и в то же время охранять священные традиции. А ты – мечтательница, фантазерка. Мы с тобою совершенно разные люди. И вот ты сама это увидишь. Я уверен, что осенью, после того, как мы три месяца проживем друг без друга, ты сама возвратишь мне свободу. Притом же это, видишь ли, единственный способ поправить наши дела.

Шаня села на диван. Вытерла слезы. Потянулась, точно просыпаясь. Заговорила тихо:

– Ты будешь счастлив. У тебя будет семья, дети, видное общественное положение, большие деньги, почет.

Евгений самодовольно улыбнулся. Сказал:

– Ну, ну, моя милая Шанечка, я тебя никогда не забуду.

Шаня встала, вся охваченная бешенством. Глядя прямо в глаза Евгения, она сказала тихо и злобно:

– За убийство такого негодяя, как ты, знакомые с уважением пожмут мне руку.

Легкое настроение и радостный хмель мигом соскочили с Евгения. Он спустил ноги на пол и с трусливою злостью смотрел на Шаню. Уже ему вдруг нетерпеливо захотелось, чтобы это свидание поскорее окончилось. Как-то уныло смотрели на него стены этой комнаты, и ему захотелось на простор. Он почувствовал бы дикую радость, если б увидел, что Шаня внезапно умерла. И в душе его заскулила жалость к самому себе: «Я – и должен страдать из-за психопатки!»

Шаня страшно побледнела. Губы ее задрожали. Глаза ее загорелись диким блеском, – таким диким, что Евгению стало жутко и страшно. Но он попытался сохранить достоинство и делал вид, что ему ничуть не страшно.

– Ну, нельзя ли потише, – сказал он строго.

Шаня молчала. Дрожащими руками она хваталась за платье и старалась нащупать карман. Евгений струсил. Побледнел, залепетал:

– Ну, зачем так трагически принимать!

Сгибаясь, он пытался прокрасться к выходу. Но Шаня стала перед ним и сказала:

– Если нельзя нам жить вместе, умрем вместе.

Она вынула револьвер. Евгений нелепо и трусливо замахал руками. Закричал визгливо:

– Ну что ты! Уж я… ведь это еще не решено… я лучше женюсь на тебе.

Шаня ярко вспыхнула. Вот кого она любила! Даже умереть не умеет! Даже бороться не смеет, не бросается на нее, чтобы вырвать оружие из ее рук!