Николай Каразин - Свет во мраке

А тем временем стихла буря; на востоке протянулась золотая полоска утренней зари, разгоняя мрак… Встрепенулась освеженная ночною грозою природа и, глубоко вздохнув полною грудью, стала просыпаться повсюду: — и в горах, и в долинах, и в полях, и в жильях человеческих…

Румянцем загорелись вершины гор. Жидкое золото полилось по небу, а в этом золоте, гоня перед собою легкую дымку утреннего тумана, появилось лучезарное солнце.

Поиски за советом во мраке прекратились до следующей ночи.

Настал новый день, а с ним явились и новые поклонники красавицы-маргаритки.

Снова живые, веселые хоры крылатых залетали вокруг её венчика, снова толпы бескрылых заползали у её корней, жадно вглядываясь вверх, завидуя крылатым счастливцам. И видят все, что между этими последними нежданно-негаданно появился маленький, невзрачный на вид, серенький не то жучек, не то червячок, маленький, слабенький, еле-еле ползающий.

— Ты куда эхо, замарашка?! — закричали на него со всех сторон.

— А туда же, куда и вы, — отозвался незнакомец и тихо пополз к гибкому стебельку маргаритки.

Прополз, не Бог весть сколько, а уж устал, и прикорнул на отдых под одним из её листочков.

Засмеялись насекомые, стали над бедным путником подтрунивать, стали задевать его разными злыми шутками, а то и щипками…

— Не трогайте его, оставьте! — вмешался тут в дело старый паук-крестовик, выглянув из норки. — Подождите ночи! То, зачем вы гонитесь, чего так жадно ищите, то он имеет в себе самом.

— Как? У него «свет во мраке»?! — удивились те, кто слышал слова старого паука. — Ну-ка, покажи, замарашка!

Стали ждать ночи, с нетерпением уже поглядывая на пришельца. Даже маргаритка склонила свою головку и наблюдала некрасивого гостя.

Дождались, наконец.

Едва только погасли последние отблески закатившегося солнца, как ожил, отдохнул серый червячок.

Голубым, светлым ореолом окружилось его слабое тельце. Серебристый свет этого ореола достиг и до венчика маргаритки, и еще краше, еще очаровательнее показалась она всем, залитая фосфорическим светом пришельца.

— Ты — мой суженый! — пролепетала маргаритка и склонила к жучку-светлячку свою головку.

Жених был скромен и молчал, только блеск его ореола всё разгорался и разгорался, освещая теперь не только розовую звездочку невесты, но даже далеко кругом, вершка, по крайней мере, на три, вплоть до самой ромашки и полуотрепанного одуванчика.

Всю ночь, до самого рассвета гремел свадебный пир.

Нудный, музыкальный хор оглашал цветущие луга на громадное расстояние. Все крылатые артисты собрались на призыв великого капельмейстера, «Кузнечика-музыканта».

Тут были и сверчки-скрипачи, и осы-фаготы, и пчелы-виолончели, и шмели-контрабасы и комары-трубачи-флейтисты.

Цветочный золотистый мед лился рекою. Ночное небо горело дивной иллюминацией — только луны не было: эта, самая главная осветительница ночей, как раз в это время, где-то отсутствовала, вероятно по своим служебным обязанностям.

Ночные бабочки, надушенные даже до неприличия, шпанские, зеленые мухи, составили веселый хоровод и кружились в воздухе неутомимо. Черви и улитки, на что уже — до танцев непригодные, и те вытягивали головки, — мотали ими из стороны в сторону, делая вид, что тоже участвуют в общих танцах.

А старики — жуки-рогачи и мохнатые пауки, сидя поодаль, где потемнее, шептались между собою, вспоминая былое и соглашаясь на одном: — что давно уже, на этих лугах, сколько не попомнят, не было такой веселой ночи.

Но далеко не все насекомые узнали о том, кто остался победителем и избранником красавицы-маргаритки. Много лет прошло, а поиски за «светом во мраке», переходя из рода в род, до сих пор еще занимают крылатых героев этой сказки, и только лишь вспыхнет где-нибудь огонек ночью, как тотчас же мириады мошек мушек, жучков и мотыльков несутся на пламя и гибнут в нем, в тщетных попытках урвать хотя бы капельку этого жгучего света, дабы исполнить прихоть легендарной красавицы.

1905