Николай Старилов - Алкаш

Николай Старилов

Алкаш

Семен вышел на широкую улицу, ведущую к заводским воротам, и, приноравливаясь к шагу людской реки, текущей к проходной, пошел медленнее. Морозным воздухом дышалось легко, охлаждало чуть гудящую голову. Сейчас, когда он шел, хотя и среди незнакомых (мудрено ему было бы знать всех), но своих, ему стало как-то поспокойней, жизнь опять определялась, хотя и ненадолго, и его легкая взбудораженность улеглась. Заложив руки в карманы, в толпе он прошел через проходную, не утруждая себя поисками пропуска, которого у него никто не спрашивал, да и сам он не был уверен, что взял его с собой, и вообще вряд ли смог бы припомнить, когда и где видел его в последний раз. Он отстоял свою обычную смену, в которой все было как всегда - простои, крики и уговоры мастера, усмешки рабочих, потом полуторачасовая гонка, когда он сделал то, о чем его просили, сделал плохо, потому что так быстро этого нельзя было сделать, он знал это, как знали это и те, кто его просил, но они говорили, что так было надо, он не понимал почему это так надо, что можно гнать брак, но так привык к этому, что не задумывался больше над этим, решив однажды, что, наверно, действительно так надо, хотя, если бы ему дали хотя бы три часа - те, когда он курил и плевал в потолок, потому что сначала не было сжатого воздуха, потому что прорвало шланг, а прорвало его потому что кто-то бросил его в проходе, а потом по нему проехали на автокаре, а потом вырубило трансформатор - он бы сделал это не хуже любого другого, а может быть и лучше, но так почему-то было всегда - времени на работу не хватало, время уходило, и он перестал удивляться и раздражаться, его ворчание по этому поводу шло по инерции теперь он был даже рад такому положению дел, потому что привык к нему, и стал жить им, приноровившись к нему. В одиннадцать они послали пэтэушника в магазин и раздавили бутылку в самый разгар суматохи по поводу шланга и трансформатора. Семен отключил станок и, вытирая руки ветошью, некоторое время колебался приводить в порядок станок или нет, но потом решил, что все-таки не надо сменщика у него нет, как и у всех остальных в цехе, уборщицы подберут основное, а завтра он сам успеет в простой (в том, что он будет, Семен не сомневался) заняться станком. Быстро переодевшись, он проехал на трамвае пару остановок, вышел и почувствовал как приятное, теплое чувство наполняет его грудь. Серое, низкое и широкое здание пивной встречало его знакомым гудением сотен мужских голосов и ударяющим колом в нос запахом. Семен поморщился, хотя и знал, что быстро перестанет замечать и этот запах и этот гул, и орлиным взглядом обежал стойки. Через пять минут он шелестел фольгой плавленого сырка, поглядывая на стоящие перед ним кружки с оседающими пенными шапками. Какой-то дед уже в третий раз подходил к нему с просьбой дать пять копеек на дорогу домой. Семен уже давал ему пятак, но подумал и дал еще раз - жалко человека, наверно, нет другого выхода, если побирается на выпивку. Да, маловаты еще у нас пенсии, философски подумал он, приканчивая пятую кружку. Семен огляделся и почувствовал, что ему становится скучно - он был явно не там, где ему нужно было бы сейчас быть. Когда двое жлобов подвалили к его кружкам, он только рассеянно бросил им: "Берите, берите, ребята", и, проталкиваясь сквозь густую массу мужиков, направился к выходу. Завизжала женщина. Он обернулся и сразу узнал Зинку. С пьяным и злым лицом она била по физиономии Степку Фомина. Семен завернул в их сторону, но в это время Степе надоело, и он припечатал Зинке на сто двадцать. - И как только людям не надоест? - подумал Семен. - И зачем Степка связался с этой шлюхой? Что ему в ней? Черт-те чего. Как всегда кто-то бросился на Степу, кто-то к Зинке, но Степу, если его разозлили, лучше не трогать. Милиция, бдившая у входа в пивзал, загудела в свисток, и Семен курсом зюйд-зюйд-вест выкатил на улицу. Было свежо, слегка подмораживало, даже ледок на лужах лопался под каблуками. Он свернул за угол и, пройдя два длинных старой постройки дома из красного кирпича, уткнулся в гостеприимный свет удаленного от проторенных путей, а потому всегда полупустого и обильного на выбор винного магазина. Люся встретила его улыбкой. Еще бы она ему не улыбалась - ведь он за эти годы не одну машину здесь оставил, да и переспал с ней даже как-то под горячую руку года два назад, поссорившись с Ларисой, сейчас он не смог бы вспомнить, из-за чего была у них та ссора, да и столько их было, что все не упомнишь. Да, не дружно они стали жить с женой последнее время, а ведь у них дети Руслан и Юлька. Хорошие ребята, надо как-то разобраться с этим делом. Как у них вообще, с уроками там, чем они дышат, ведь есть же у них какие-то увлечения, если нет, это дело надо развивать. Лариса здесь, конечно, не права, не досматривает, да и некогда ей, хотя, конечно, все равно на первом месте у нее должны быть дети. Дети - это главное - основа нашей, так сказать, жизни, и вообще... Люська, как всегда, улыбнулась ему как-то по-особенному. Зря, конечно, она это делает, он больше на ее удочку не поддастся, но побалабонить можно, ее тоже можно понять, да и кого вообще нельзя-то понять, если уж так брать любого и каждого, у всех свои дела, ей тоже без мужика не сладко, кого она здесь видит - одни пьяные рожи, хотя с другой стороны, конечно, прибыль она здесь большую имеет, да и ни одной ночи без мужика не проводит, так что жалеть ее особенно нечего. - вон какую рожу наела. Семен обнаружил, что в кошельке у него осталось всего два рубля с мелочью и трешник в заначке. Заначку он трогать не хотел, бормотуху не пил из принципа последнее дело, а на белое не хватало больше половины. Просить Люську в долг он тоже не хотел - она может и дала бы, хотя вряд ли - торгашка, она и есть торгашка, да и не хотел он унижаться и считать потом себя обязанным. Но на ловца и зверь бежит. - Присоединиться не желаете? - предложила серая личность неопределенного социального положения - и не пролетарий, и не интеллигент, и даже не служащий, а черт знает что и кто. Но в данный момент социальная принадлежность этого посланца судьбы не имела решающего значения и Семен сунул ему два рубля. Минут через пять, когда Семен потихоньку начинал жалеть о двух напрасно пропавших рублях, личность проявилась - из кармана замызганного пальтишка торчала белая головка, а в руках он держал даже какой-то сверток. - И на колбаску хватило, - умильно раздвигая губы похвасталась личность. Они вышли из магазина. За углом, ожидая их, маялся третий. "Серый" достал из кармана мутный стакан и ловким бережным движением наполнил его, опорожнив ровно треть бутылки. Первому он предложил пить Семену. Семен не стал гоношиться и тянуть время - люди попались хоть и вежливые, но ждали с видимым нетерпением.