Гайто Газданов - Том 3. Романы. Рассказы. Критика

В названии и композиции романа Газданова есть элементы подражания «джатаке» – особому жанру буддийской литературы, близкому к русскому житию – назидательному рассказу из прошлых «перерождений», жизней боддхисаттв, припоминаемых и излагаемых Буддой. Джатака содержит три основные части – зачин («рассказ о настоящем»), т. е. изложение обстоятельств, вынуждающих Будду припомнить какой-либо эпизод из прошлых рождений; затем – «повествование о прошлом», главный герой которого – Будда в облике одного из боддхисаттв; и в заключение – отождествление действующих лиц «истории о настоящем» и «повествования о прошлом» и указание «Пути, ведущего к прекращению страдания».

Для повествователя «Возвращения Будды» «припоминание» былых «превращений» – то ли реальность, то ли бред, «болезнь» – мучительно; круг, начинающийся и оканчивающийся видением падения со скалы, – разорван не «бесстрастием», «нирваной», а «путем» буквальным – к любимой, живому чувству, желанию человеческой близости.

…напомнил мне некоторые луврские видения, и в частности восторженное лицо святого Иеронима… мы всё сидели и говорили о самых разных вещах – о буддизме, о живописи Дюрера, о России… – Здесь «подсказана» связь между темами разговора: по мнению Павла Александровича, буддизм свойствен русскому духу – «мы – христиане в силу исторической случайности»; повествователь, разглядывая фигурку Будды, вспоминает луврского «Святого Иеронима». На известной гравюре Альбрехт Дюрера (1471–1528) – «Святой Иероним в келье» (1514) мудрая сосредоточенность, углубленность в благочестивый труд Иеронима и контрастируют с «экстазом» луврского анонима, и дополняют его.

…конец времен, о котором так настойчиво говорят священные книги. – В Библии о конце времен говорится как в Ветхом Завете (книги Иоиля, Михея, Захарии, Малахии и др.), так и в Новом Завете (Четвероевангелие, Откровение Иоанна Богослова).

«И увидел я новое небо и новую землю…». – Откровение Иоанна Богослова (21, 1) – этими словами открывается видение Нового Иерусалима, Града Божия.

But come you back… – Популярная песенка «Oh, Danny-boy», написанная Фредериком Уизерли в 1910 г. Считается своего рода ирландским гимном, хотя Уизерли был англичанином.

…припадки палюдизма… – палюдизм, малярия, болотная лихорадка.

…обокраске оцелота… – Оцелот – двухметровое, с красивым мехом млекопитающее рода кошек, обитающее в лесах Южной Америки.

…было нечто стихийно-пантеистическое. – Пантеизм (от греч. pan – все и Theos – бог) – отождествление Природы и Бога. Природа мыслится как самотворящая и самосознающая, средоточие мирового разума (Бог «растворяется» в ней) или как обретающая законченность, цельность и разрешение всех противоречий в Боге (Природа «сливается» с Богом).

…вместо того, чтобы, прожив обычную человеческую жизнь, не отмеченную ни одной особенной заслугой, умереть и проснуться парией и быть окруженным гениями тьмы. – В индийской философии бессмертная душа, переходящая из одного рождения в другое, стремится к единству с брахманом – целостной духовной субстанцией. Путь к этому единству многоступенчат, нижняя его граница – состояние парии (отверженного), которому такое слияние недоступно. По закону кармы (воздаяния) любая душа (атман) в своих перерождениях может переходить на более высшую и возвращаться на низшую ступень – согласно своим земным делам.

Я имею в виду анонимную картину, на которую я обратил внимание в Лувре. Она приписывается, если не ошибаюсь, школе Синьорелли. – Лука Синьорелли (ок. 1445/1450-1523) – живописец умбро-флорентийской школы, создал фрески в соборе Орвието (1500–1504), изображающие чудеса антихриста, сцены Апокалипсиса и Страшного Суда. Единственный из художников Возрождения, он «бесстрашно взялся за неимоверную тему… не потерял хладнокровия перед сюжетом, испытующим последние тайны земли и неба… Не будучи пророком, он был истинным поэтом…» (П. Муратов. Образы Италии). Особенности его художественной манеры: изображение обнаженных фигур в сложных ракурсах, в резком, порывистом движении, странность колорита, порожденная использованием фактуры фрески – «нейтральной известковости поверхности, сводящей многие композиции к монументальному, лишь частью окрашенному рисунку» (П. Муратов. Образы Италии), изысканность цветовой гаммы: все оттенки серого, от пепельного до жемчужно-розоватого, с резкими цветовыми пятнами зеленого, медно-красного или лиловато-голубого. У художников его школы эта особенность нередко превращается в холодность, призрачность колорита, а простое, спокойное достоинство его образов – в мистический экстаз.

…любившего пьесы Жироду и философию Бергсона… – Французский драматург Жан Жироду (1882–1944) в пьесах «Зигфрид» (1928), «Амфитрион-38» (1929), «Юдифь» (1932), «Троянской войны не будет» (1938), «Электра» (1937), «Песнь Песней» (1938), «Содом и Гоморра» (1943) реконструирует античные и библейские мифологические сюжеты, «осовременивая» и переосмысливая их (так, комический герой нередко оказывается у Жироду в трагических обстоятельствах, сочувствие вызывают и «положительный» герой мифа, и его антагонист, автор воздерживается от прямой оценки, предоставляя читателю решать, на чьей он стороне).

Бергсон – см. коммент. к роману «История одного путешествия». Т. 1, с. 823.

…кто-то играл на пианино… Я сразу узнал эту мелодию: она называлась «Воспоминание», и я слышал ее впервые несколько лет тому назад на концерте Крейслера. – Франц Крейслер (1875–1962) – австрийский композитор, мастер скрипичной миниатюры, к которой принадлежит и «Воспоминание». В его исполнительской манере техническая виртуозность сочеталась с певучестью, ясностью, богатым тембром, ритмической свободой. Выступал до 1948 г.; в Париже жил с 1933 по 1939 г.

…я меньше всего был настроен читать Ифигению. – Цитируется фрагмент 5-го явления 2-го действия «Ифигении» (1674) Жана Расина (1639–1699), где Ифигения упрекает Эрифилу, пленницу ее жениха Ахилла, в тайной любви к нему:

(Пер. И. Я. Шафаренко, В. Я. Шора)

В «Ифигении» Расина есть черты сходства с сюжетом «Возвращения Будды»: вместо главной героини, которая должна быть принесена в жертву, гибнет Эрифила – до последней минуты никто не подозревает, что пророчество оракула о том, что боги жаждут крови «царевны Ифигении», относится к ней, не знающей отца, матери, подлинного имени. Узнав тайну своего рождения, Эрифила вонзает в себя нож; этой смертью достигается благополучие дочери Агамемнона и ее жениха, Ахилла.