Гайто Газданов - Том 4. Пробуждение. Эвелина и ее друзья

Допрашиваемого увели. Вместо него ввели другого лохматого, взволнованного молодого человека в кожаной куртке и розовых штанах.

– Кто вы такой? – спросил следователь. Молодой человек молчал.

– Я вам задаю вопрос и повторяю его, – сказал следователь, – третий раз я задавать его не буду. Кто вы такой?

Молодой человек молчал. Тогда один из тех, кто его привел, приблизился к нему – и через секунду раздался отчаянный крик. Следователь поморщился и сказал:

– Не орите. Вы понимаете теперь, что в ваших интересах отвечать?

– Да, господин следователь.

– Кто вы такой?

– Я работаю на постройке.

– Почему вы приняли участие в демонстрации?

– Потому что я ненавижу капиталистическое общество.

– Вы где-нибудь учились?

– Да, но мне не давали хода, я был последним учеником, и потом меня выгнали из школы.

– Вы состоите в какой-нибудь политической партии?

– Да, это партия революции и борьбы против капитализма.

– Какие цели вы себе ставите – в непосредственном будущем?

– Террор и уничтожение существующего строя.

– А что потом?

– Потом?

Молодой человек был явно удивлен:

– Потом?

– Ну да, потом, когда все это будет достигнуто, что вы будете делать?

– Этого я не знаю.

– Вы никогда об этом не думали?

– Нет.

Так продолжался допрос – с одними и теми же результатами.

– Когда вы допросили одного – вы допросили сто, – сказал следователь. – Это не политики, это молодые люди, которые верят всему, что им говорят, и которых соблазняет перспектива действия – борьбы и террора. А некоторые – просто уголовные субъекты.

Через несколько дней допрос был закончен. Родители получили разрешение навестить заключенных, и выяснилось, что никто из них не пострадал. Волнение улеглось. А через некоторое время все эти молодые люди исчезли, и никто не знал, куда они делись.

Поздно вечером Сико вошел в один из баров на центральной улице. Там почти никого не было, кроме очень накрашенной женщины, не обратившей на нового клиента никакого внимания, и пожилого, хорошо одетого человека, который сидел в углу на высоком табурете и плакал. Сико обратился к лакею и спросил, в чем дело.

– Не знаю, – сказал лакей. – Этот клиент здесь уже полчаса и все время плачет. Я никогда ничего подобного не видел.

Сико подошел к клиенту и сказал:

– Что случилось? Отчего вы плачете? Может быть, можно чем-либо помочь?

– Нет, – сказал тот, – нет, к сожалению нельзя. Я плачу потому, что до сегодняшнего дня я был порядочным человеком, а сегодня перестал им быть.

– Каким образом?

– Я проиграл деньги, которые мне не принадлежат.

– Где?

– В игорном доме, здесь этажом выше.

– Сколько вы проиграли?

– Десять тысяч.

– Идемте со мной, – сказал Сико, – может быть, это можно устроить.

Они поднялись наверх. Широкоплечий мужчина заградил им дорогу.

– Здесь не проходят.

Он стоял, слегка раздвинув ноги, и испытующе посматривал на Сико.

– Тебя об этом никто не спрашивает, – сказал Сико. – Мы идем к директору.

Лицо мужчины побледнело, он сошел с своего места, и Сико вместе со спутником вошел в кабинет директора. Директор игорного дома был человек южного типа, с чисто выбритым лицом и неподвижными глазами.

– Добрый вечер, – сказал Сико. – Я привел вам моего приятеля. Он сегодня проиграл у вас деньги, которые ему не принадлежат. Это его очень огорчает. Я нашел выход из положения: верните ему эти деньги – десять тысяч – и все будет в порядке.

– Это шантаж или глупость? – спросил директор.

– Ни то, ни другое, – сказал Сико. – Назовем это распоряжением.

В комнату вошли два человека, ставшие рядом с директором.

– Вы здесь не нужны, – сказал Сико, – у нас частный разговор.

Один из вошедших сделал несколько шагов по направлению к Сико. В руках Сико появился револьвер.

– Я никогда не делаю промаха, – сказал Сико. – Я хотел бы, чтобы вы это знали.

Затем, обращаясь к директору, он сказал:

– Скажите вашим служащим, что они нам не нужны.

В это время произошло быстрое движение, и раздался выстрел. Один из служащих директора схватил левой рукой правую, кисть которой была раздроблена.

– Я тебя предупреждал, что я не даю промаха, – сказал Сико. – А теперь вон отсюда!

Помощники директора ушли. Сико посмотрел на директора и сказал:

– Я пытался с тобой разговаривать по-человечески, но из этого ничего не вышло, так как ты уголовная сволочь. Верни немедленно деньги этому человеку, потом мы с тобой поговорим в комиссариате полиции.

– Вы не имеете права так действовать, – сказал директор.

– Кретин, – сказал Сико, – кто спрашивает твое мнение? Плати, и идем.

Директор заплатил деньги спутнику Сико, и они вышли вместе на улицу.

– Кто вы такой? – спросил директор.

– Не задавай вопросов, – сказал Сико. – Вопросы буду задавать я. Сколько раз ты был приговорен к тюрьме?

– Одиннадцать.

– Откуда у тебя были деньги на открытие игорного дома?

– Мне помогли друзья.

– Мне нужен список их имен и их адреса.

– Этого вы не получите.

Сико посмотрел на хозяина игорного дома и улыбнулся. Это была бледная полуулыбка, но хозяин понял ее значение.

– У меня жена и дети, – сказал он.

– Им ничто не угрожает, – сказал Сико. – Ты только должен вести себя так, чтобы заслужить доверие – и больше ничего. Но так как ты не хотел вернуть моему приятелю деньги, то твой дом будет закрыт. Ты займешься чем-нибудь другим – я слышал, что в городе не хватает подметальщиков. После тюрьмы ты об этом подумай.

Сико дошел со своим собеседником до комиссариата, передал его дежурному инспектору и ушел. Он дошел до одной из окраин города и стал за стеной полуразрушенного дома.

Он ждал так, не двигаясь, не сходя с места, около часа. Затем из соседнего дома вышел высокий, широкоплечий человек, который оглянулся по сторонам и пошел быстрой походкой по направлению к городу. Сико, как тень, следовал за ним. Через некоторое время человек с черного хода проник в небольшой особняк. Сико остановился у двери и стал слушать.

– Я вас умоляю, – говорил женский голос, – оставьте меня, у меня ничего нет.

– Вот ты мне дашь то, чего у тебя нет, – сказал мужской голос.

После этого раздался отчаянный крик женщины.

Сико толкнул дверь и вошел. Женщина сидела на стуле, руки у нее были связаны за спиной, грудь была обнажена, и широкоплечий человек прижигал ее левый сосок зажженной папиросой. Услышав шум отворяющейся двери, он вскочил с места. В правой руке Сико был револьвер.

– Развяжи ей руки, – сказал Сико.

– Я делаю то, что нахожу нужным, мне никто не может давать приказов, – сказал человек.

– Я считаю до трех, – сказал Сико.