Валерий Суси - Смерть Меньшевика

-- Валера, -- как-то утром сказала мне жена, третья, между прочим, законная супруга (вторая во время развода заявила о моей неуживчивости, на что я отреагировал следующим образом: "Уважаемый суд! То обстоятельство, что я нахожусь в зале суда вторично по поводу развода, действительно, характеризует меня в определенной мере как неуживчивого человека. Но о каких чертах характера тогда свидетельствует то, что эта женщина, -- я кивнул в сторону бывшей жены, -- участвует в бракоразводном процессе в ... шестой! раз?" Брак наш был скоротечным как дуэль, и я узнал об этом факте ее биографии недавно и совершенно случайно. Фактишко тщательно был замаскирован и прикрыт чистенькой паспортиной. Суд удовлетворенно выдохнул и впаял каждому равную сумму штрафа. После чего я тоже почувствовал себя удовлетворенным). -- Валера, зачем тебе все это надо? Какого черта ты полез в политику? -- У нее было много достоинств чисто женского свойства. -- Зачем транжирить время на какую-то чушь, когда есть поставленное дело, приносящее в дом деньги? И неужели интересы латышей ты ставишь выше интересов русских?

-- Я на поле свободный защитник, понимаешь? "Либеро", -- она знала, что такое свободный защитник, так как пришлось ей побывать на стадионах в Одессе, Москве, Сочи, Ленинграде. Словом, везде, куда нас заносило с культурно-просветительной целью. -- Но, в отличие от футболистов, я свободен от обязанности играть только за одну команду и вольно перехожу на сторону тех, кто проигрывает. Послушай, Катюша, а почему в доме нет сыра? (Я разочарованно смотрел в полупустой холодильник.)

-- И творога нет, и мяса нет, -- отвлеченно подтвердила жена. -- Цены растут, но ты, кажется, об этом не догадываешься и выделяешь на семью те же деньги, что и раньше.

-- Вот как?

Жена моя не работала по моему же настоянию. Есть что-то очень мужское в том, чтоб быть способным содержать семью. Упрек бил по самолюбию. К тому же я ненавижу вопрос: "Зачем тебе это надо?" Он унизительный и бесцеремонный, этот вопрос. Я его всегда расценивал как оскорбительное покушение на свободу, на мою личную свободу. Мать твою за ногу! Как часто им меня нагружали, этим вопросом! Недоуменно, с издевкой, невинно, в шутку, злобно, по природной тупости. Однажды знакомый латыш, основательно воткнув кулак мне под ребро (проявление дружеского расположения), сказал:

-- А я вот никуда не лезу. Мне работать надо. Я -- латыш не лезу, а зачем

тебе -- нелатышу это надо?

-- Мы с тобой просто разные люди, Айвар, -- ответил я, сдерживая раздражение. В тот момент я ненавидел его.

Через два года (когда будет упразднено КГБ) он станет известным национальным политиком Латвии.

-- Возьми, -- я протянул жене пару затертых купюр. -- Через неделю добавлю. С учетом инфляции, конечно.

Низкий, чудовищно, уровень знаний бывших советских школьников шокировал. Выяснилось, например, что многие не улавливают разницы между социал-демократами и национал-социалистами.

-- Ну ты, парень, сбрендил, -- встречали меня. -- В фашистскую партию заманиваешь?

Я на ходу, где-нибудь у подъезда или возле газетного киоска объяснял разницу. Иногда отшучивался. Иногда грубо, но веско посылал туда, куда часто посылает обидчика незатейливый русский мужичок. Выступления в прессе, однако, собрали несколько десятков энтузиастов. К январю мы уже не могли разместиться в тесном помещении штаба и кто-то из партийного руководства выбил для наших "сходок" класс в школе. Народец подобрался разношерстный. Несколько типов были стопроцентными шизофрениками. Еще часть явно рассчитывала на благодарность партии в будущем, когда она будет у власти. Остальным надоели коммунисты. Кое-кто напирал на общечеловеческие ценности. Всем грезилась свобода, но каждому по-своему.

Социал-демократические идеи, оказалось, не очень-то популярны и в латышской среде. Их набралось всего-то вполовину больше от нашего. Выбрали ЦК и все остальные структуры. Намерения мужиков выглядели так же серьезно, как тех, кто почти сто лет тому назад сбивал "команду" РСДРП. (Так рисовало мое воображение.) На объединенных русско-латышских заседаниях заметили, что у неприличного Валдиса Штейнса появился конкурент. Остроглазый, конкретный Янис Диневич. Кроме того, что он всегда безупречно одевался, от него исходила энергия и свежесть. Он избегал пустопорожних фраз. Одним словом, наша русская "гвардия" предпочла бы видеть его партийным "боссом", а не Штейнса, если бы возник случай выбирать. А он, случай, и возник. Сначала был теоретический мудреный спор о партийной программе. Надо ли теперь, здесь, вдаваться в подробности? Пожалуй, скажу лишь, что полемика заставила практически всех, то бишь каждого, "взять в руки тряпку, моющие средства и отмыть, оттереть" хотя бы ближние цели. Диневичу удалось прижать конкурента и вынудить его прилюдно проговориться по вопросу о гражданстве.

-- Надо восстановить "Закон о гражданстве" довоенной Латвии. Гражданство тем, кто родился в Латвии до 1940 года и их потомкам. В отношении остальных решать индивидуально. -- Пузырьки по углам губ интенсивно вздувались и лопались с брызгами. Хитрый Диневич дожал неуравновешенного оппонента.

-- Выходит, основную массу русских придется депортировать?

-- Не исключено! -- брызнул Штейнс.

Закончилось все традиционным и, конечно, демонстративным выходом из зала. Десяток приверженцев национальной (националистической?) идеи проследовали за своим лидером. "Гвардейцы" испытывали победное возбуждение, насилу сдерживая желание поулюлюкать вслед тем, кто только что нагло попытался лишить нас самой возможности стать полноправными гражданами в будущей независимой Латвии.

Позвонил Диневич. "Ты знаешь, в мае состоятся выборы в Верховный Совет. Если демократическим силам удастся одержать верх, создастся ситуация, когда можно будет парламентским путем объявить Латвию независимым государством. Чуешь, какова цена победы?"

-- Ясное дело, -- согласился я.

-- Мы не сможем пойти на выборы самостоятельно. Силы не те. Необходимо создавать общий демократический блок. Впрочем, Народный фронт уже начал его сколачивать. Там во главе дельные ребята: Ражукас, Иванс, Годманис. Нам с ними по пути. Согласен?

-- Согласен. Тем более что другого выхода все равно нет.

-- Я провел с ними предварительные переговоры. Существенных разногласий не вижу.

-- Какова их позиция по поводу гражданства?

-- Нулевой вариант. Однозначно!

Вариант предусматривал автоматическое получение гражданства всеми постоянными жителями Латвии.

-- Тогда мы с ними, -- ответил я за "гвардейцев", ничуть не сомневаясь в том, что они поддержали бы меня в эту минуту.

Что и говорить, проблема гражданства волновала нелатышей с первых шагов "революции". В принципе, я бы не исказил истину, если б убрал кавычки. Это была действительно бескровная революция! А что же еще? Как можно обозначить события, в результате которых меняется государственный строй?