Александр Герцен - Том 1. Произведения 1829-1841 годов

Середь хаоса слов, пустых мечтаний
И выражений очень дерзких
Я вижу ясно ваше заблужденье.
Принять вы не хотите, сэр, что церковь
Стремится наша к той же цели
Путем законным, тихим, постепенным;
Вы сами сознаетесь – сделала она
Великий шаг, низвергнув иго Рима.
Нельзя же вдруг людей поднять до той
Любви высокой, о которой говорит
Христос. Вы текст прочли нам из «Деяний»
О первобытном обществе Христовом,
Откуда ж взять в наш развращенный век
Тех чистых и святых мужей, которые
Займут высокое апостольское место?

О, это странно для меня!
Нашлись в невежественной Иудее,
Не озаренной светом слова,
Апостолы, а через ряд веков,
Воспитанных евангельским ученьем,
Нельзя найти нам человека
С любовью пламенной к творцу и людям!
О, если это так, какая казнь
На небе будет ждать тех дерзновенных,
Которые взялись воспитывать
Людей и в мраке их водили!

Не в нашей воле чудеса творить:
Мы делаем что можем для мирян.

Однако он сказал: «Ты с верой
Горе идти вели – пойдет», да веры
В вас ведь нет. Апостолы
Творили чудеса: они имели веру
И к людям беспредельную любовь.
Все помышленья их души, все силы
На поученье слову устремлялись, –
Вот оттого-то слово их имело
Мощь чудотворную,
А вы, рассеянные души,
Служащие двум разом господам,
Ну, где ж вам чудеса творить!
Как фарисеи, буквою
Одной вы заняты закона;
С толпой людей вооруженных,
Вы, большую из братий часть, ограбля,
В подножье бросили себе,
Чтоб вам ступать не грязно было.
Вы их на жертву обрекли
Несчастьям, бедности, насильям;
Себе все светлое вы взяли – им
Работу и страданье в долю дали,
Возможность просветиться отняли
У них! Так это ваше воспитанье?

Различье состояний будет вечно;
Его искоренить нельзя, но мы
Старались милосердье возбуждать всегда
К несчастным, неимущим братьям.

Да!
Отняв и земли и права у бедных,
Златые горы разделив с царями,
Крупицы стали вы бросать народу
С роскошного стола от пресыщенья;
О милостыне проповедать стали,
Чтобы его молчать заставить.
О, тут-то верх коварства вижу я!
Зачем из милости то делать нам,
Принадлежит по праву людям что?
Богатым кто богатство дал, скажите?
Одно насилье, наглое насилье,
Двойной грабеж войны и мира!
Где ж право их? Ужель благий господь
Так учредил свой мир,
Чтоб десятеро пили через край
Все радости земли, а тысячи
Страдали бы, согбенные работой?
Пора окончить мрачную эпоху.
Христос сказал: «Иду рабов
Освободить и попранных воздвигнуть»,
И скоро слово будет делом!
Блаженны грустные – утешатся они,
А вы, несчастные, за злато душу
Продавшие тьмы князю, – горе вам!
«Кто милосердия не знал, не знать тому
Пощады», – так пишет Яков, божий брат,
Грядет жених и спящих вас застанет
От пресыщений чувственных и лени.
О, кайтесь, время есть пока!
Судья идет,
И приближается сион господень!

Безумный бред жильца Бедлама!

«И явятся тогда под именем моим
Антихристы…» Настало исполненье,
Теперь ратуй, божественная церковь!

Враг злее пуритан перед тобой!

Ниспроверженье humanarum [169]всех,
Ac divinarum [170]прав, гражданских, вековых,
Подкоп под быт общественный!
Всегда, конечно, были люди,
Мечтавшие о невозможном, –
Платон и Томас Морус, например;
Но, ежели б вы вникли, лорд,
В науку права и «Corpus Juris» [171]прочитали…

Не верю той науке я, цветет
Которая меж Каракаллой и
Отвратительным паденьем Рима:
Предсмертное они могли боренье
Искусственными формами продлить
Преступной и развратной воли,
А не грядущим поколеньям дать
Незыблемый закон и право.
И что у вас права? Капканы, чтоб ловить
Людей неосторожных, вы которых
На преступление зовете сами
Общественным нелепым учрежденьем;
Топор и бич – вот ваше право,
И судьи ваши – палачи, от короля
До волостного альдермена.

Вот уважение к властям! Когда б
Без ухищрений писанье вы читали,
Не смели бы вы порицать властей,
Слова апостола припоминая:
«От бога власти все».

Я знаю текст;
На нем, мне кажется, и пана римский
Основывал свои права в борьбе
С Мартином Лютером. От бога все,
Все им и чрез него; мы случая не знаем,
Языческая мысль о случае лишь может
В вашем нехристианском мире быть;
И потому, что власти все от бога,
Мы не пойдем с оружьем против них,
Мы реки крови не польем, как Лютер, –
Богоотступным этот путь считаем мы;
Но, покоряясь власти, Павел
Не перестал крестить в святую веру;
Понес он весть благую искупленья
К эллинским племенам, далеко;
То власть была его святая,
Ему врученная от Иисуса, –
Неправое, ветхозаветное
Созданье уничтожить.

Апостолов избрал Христос, и дух
Его призванье подтвердил; а Фокс
С чего попал в апостолы, сапожник?
Призванье он свое докажет чем?

Сапожник Фокс, как Петр-рыбак,
Святою жизнью, даром слова,
Любовью пламенной к Христу и людям
Свое призванье может доказать.
Коль нет ему благословенья свыше –
Его учение падет, как прах,
Без ваших средств свирепых,
Которыми анабаптистов вы
Терзали, жгли, топили в Нидерландах
Когда ж Христос его благословил,
То ни костром, ни цепью, ни тюрьмой
Общину братства и любви вы не убьете,
Зане и эта власть от бога.
Вот доктор тотчас нам расскажет,
Как в Риме гнали христиан…

При добродетельном Траяне, правда…

Довольно, господа, мы не на диспут
Теологический пришли; пора
Окончить порученье брата нам.

Довольно ль вы убеждены в падении
Вильяма Пена, безвозвратном, полном?

О, слишком, слишком, по несчастью!

Подписываете ли отреченье?

Нет!

Еще осталась вам одна минута.
Подумайте, ведь вы лишаетесь
Всех титлов, сэр.

Не всех, я – человек
И сын святой Христовой паствы.