Феликс Светов - Мое открытие музея

Человек внутренне непременно сопротивляется такому слому сознания, изменению предшествующего опыта, всего своего состава. Но в тюрьме - не может иначе. И если будет к себе внимательным, поймет, что весь его предыдущий социально-психологический опыт - исчез, испарился. Его самого нет, а потому и прежний опыт не нужен. Даже если не поймет, не осознает и внутренне будет продолжать сопротивляться. У него больше ничего нет. Нет ни положения, ни наработанного авторитета, ему не нужно образование, у него нет семьи, дома, ничего из того, что он собирал, копил, складывал кирпичик к кирпичику всю свою жизнь. Богу было не просто пробиться к человеку сквозь наглухо запертые двери его жилища, коснуться души, загроможденной собранным за десятилетия богатством. Чем бы оно ни было - интерьером или так называемыми духовными ценностями, удачами или горестями. Там гулял только дьявол, ему все просто, он не заблудится в интерьере, найдет скважину, щель, лазейку - да просто позвонит в дверь и она для него широко распахнется.

Вот что такое тюрьма. Не смрад и решка, не железная дверь с вбитыми, вмятыми в нее болтами с их омерзительной геометрией. В тюрьме человек открыт Богу... И дьяволу. Разумеется, и дьяволу, ему человек открыт всегда. Но в тюрьме бой честный, открытый, ничто не мешает и нигде не спрячешься. Человек стo'ит в тюрьме ровно столько, сколько он стo'ит. Ничто не мешает выбору, он более жесток, но и более прям.

Вот они передо мной - мои сожители, освещенные фантастическим багрово-оранжевым светом, такие, как есть - чем они защищены от дьявола, что в них открыто Богу?..

Камера плыла в оранжевом, багровом свете... Я уже знал, еще минут десять, луч переломится о решку и - исчезнет. Десять минут! Много это?.. Плывет камера, ее обитатели, мои сожители и я вместе с ними. Куда?.. Еще немного, что-то я должен увидеть, узнать - и тогда пойму...

Я закрывал глаза, а когда открывал - луча не было, мертвый "дневной свет" обнажал загаженное пространство, серые тела моих сожителей - братьев... А смрад становился еще гуще.

Наверно, лет десять меня преследует один и тот же сон. Не один, на самом деле, тот же, но с вариациями. С чем связан - не понять, да и зачем - забыть скорей, ополоснуться холодной водой, чаю покрепче...

Я куда-то опаздываю, не успеваю, а мне необходимо, крайне важно, нельзя не успеть, но прежде я должен сделать то-то и то-то... Я куда-то уезжаю, нужно собрать вещи, далеко отправляюсь, а потому надо забрать все: книги, бумаги, папки, тряпки - собрать, уложить, связать, что-то еще и еще. Но я знаю, сколько на это потребуется, уйдет времени, спеши не спеши, не успеть, а вот-вот будет машина, и тут я вспоминаю, в свое время так же не успел, не собрался, не уехал, а тут - нужно еще оформить документы, а значит, пойти в контору, а на это уже совсем не осталось...

Я начинаю складывать, собирать, связывать книги, бумаги, папки, но понимаю, что сначала следует сбегать в контору оформить документы, здесь, дома, в конце концов все зависит только от меня, успею, как-нибудь, но успею, а там может быть очередь, кто-то уйдет, девчонка-секретарша - она и должна поставить печать, без печати нельзя, а она может бесконечно болтать по телефону или что-то еще...

Да, сначала документы, конечно, сначала туда. Я выбегаю из дома, все правильно: сначала контора, дома я успею, зависит только от меня, смогу, сложу, увяжу, успею... И тут вспоминаю, что толком не договорился насчет машины, там не совсем ясно: машина приятеля, у него вечно с ней что-то происходит, прошлый раз украли, сняли колеса, потом заклинило руль, однажды он забыл заправиться, а на бензоколонке бесконечная очередь... Надо позвонить, договориться точно... пусть все проверит, в зависимости от этого, рассчитать оставшееся время...

Я подхожу к автомату, роюсь в карманах - жетона нет! Значит, возвращаться, звонить из дома...

Я возвращаюсь... Да, мне не успеть, все равно не успеть. Но я начинаю лихорадочно собирать книги... даже если упакую, свяжу, мне не поспеть поставить печать в конторе, а если успею и в конторе, то машина придет позже, телефон у него бесконечно занят, он все еще дома, мы не доедем, никак не успеем, а мне нужно, необходимо, я не могу не успеть, не могу опоздать, сегодня тот самый день, тот самый случай, последний день, завтра будет поздно, а сегодня, сейчас, в эту минуту...

Я не могу успеть, не успею, мне некого попросить о помощи, так получилось - почему?.. Если бы кто-то связал книги, а кто-то подогнал бы машину, я мог бы сбегать в контору, а если б кто-то занял мне там очередь... Но мне некого просить, в конце концов это мое дело - я уезжаю, значит, должен все делать сам.

Я бросаю книги, папки, бегу в контору, по дороге спохватываюсь, что так и не дозвонился приятелю, это необходимо, может быть, самое важное, влетаю в автоматную будку, вспоминаю, жетона у меня по-прежнему нет...

Я просыпаюсь от телефонного звонка, сердце стучит где-то в горле.

Голос чистый, звонкий, промытый... "Ты где? Откуда звонишь?" - "Из бассейна, забыл?.. Спишь, что ли?" - "Нет, что ты... - я вытираю пот со лба. Что ты, я жду твоего звонка". - "Представляешь, сегодня я побила собственный рекорд - нет, это рекорд бассейна! Слышишь? Пятьдесят дорожек - представляешь? Я не плыла - летала!.. Слышишь?" - "Да, конечно, поздравляю..." - "Я еду к тебе - что-то нужно?" - "В каком смысле?" - "Я прямо сейчас - что нужно купить?" - "Ничего не нужно, только..." - "Что только?" - "Чтоб ты приехала", - говорю я и перевожу дух.

Последняя пересылка, дальше нет тюрем, если в этом направлении, и железных дорог нет - тупик, а там горы, граница... Сколько раз мысленно вглядывался я в эту карту - последняя! А какая она для меня по счету? Восьмая... Или седьмая? Ну, седьмая-восьмая, а "столыпиных" в промежутке - их сколько было, а "воронков" - с вокзала в тюрьму?

Последний этап. Ну, надели наручники - зато "Як-40", не вонючий "столыпин", а когда увидел небо над летным полем, а какое солнце в Сибири в конце февраля, утро раннее, только поднялось, выкатилось красным шаром, да пес с ними, с наручниками, это другим пассажирам в самолете в новинку, смотрят на меня с ужасом, конвой снял с меня шапку, прикрыл наручники, чтоб никого не смущать, а тут стюардесса тащит на подносе сладкую водичку в прозрачных стаканах, да я уже полтора года такую не видел, я и дернулся, уронил шапку, тяну руки, а она глянула на них - и поднос на пол...

А мне весело, еще чуть-чуть, уже можно дни считать - последняя пересылка! - а дальше воля, пусть и урезанная, знаю я, знаю, все прознал о ссылке, наслушался, но разве это режим, подумаешь, нельзя выйти за пределы села, а зачем мне за пределы, мне бы по улице пройтись одному - одному! Мне бы в магазин зайти, хлеба купить - свежего! Консервов банку, картошку сварить, стакан выпить, сигареты - закурим! А там ведь и почта - а значит, письма, а говорят, телефон - хоть в Москву звони...