Игорь Свинаренко - Такая страна (Путешествие из Москвы в Россию)

Через пару дней после его чудесного освобождения я поехал к нему в ЦКБ. Говорили, конечно, про Чечню и про то, как с ней быть.

- Валентин Степанович! Вот чисто по-человечески вам, наверное, часто задают вопрос: как быть с Чечней? Чеченцы - враги или друзья? Как к ним относиться?

- Мне один корреспондент - не будем называть газету - примерно так поставил вопрос: "Чеченцы - какой же это народ? Это же бандиты, преступники!" Я ему ответил, что разговаривать с человеком, у которого такие взгляды, просто не могу. Обижаться на весь народ - ну это просто не обсуждаемый вопрос.

- Многие заложники, побывавшие в чеченском плену, рассказывают совершено жуткие истории. Например, англичанка Карр, которая, кстати, некоторое время сидела вместе с вами, призналась, что ее насиловали на глазах собственного мужа. А одного солдата каждый день били и, когда он терял сознание, приводили в чувство с помощью электротока. С вами чего-нибудь подобного не было?

- Я не хочу про это говорить.

- Каково место Чечни в списке проблем России?

- Это проблема номер один. Сегодня мало кто задумывается: если мы оставим Чечню в таком состоянии, она будет какой? Ведь весь криминал может туда уходить! Представляете, какой тогда очаг мы там получим?

- Какая самая большая трудность в отношениях с Чечней?

- Известно какая - правда, у нас никто об этом говорить не любит. Россия официально взяла на себя обязательство восстановить экономику Чечни. Обязательство взяли, а выполнять его - не выполняем.

- Вы говорите, дать Чечне денег - а сколько? Чечня хочет 150 миллиардов долларов. Россия эту сумму признала?

- Нет.

- Наше правительство зарплату не платит, пенсии задерживает, Западу дефолт устроило. А чеченцы чем же лучше? Как так - никому не платить, а чеченцам вдруг платить?

- Дали обещание - должны его выполнить. Мы обязаны восстановить экономику Чечни.

- То есть вы утверждаете, что дефолт на Чечню не может распространяться?

- Никак не может. - Это неправильный соблазн: пообещать, не сделать, а там, гляди, все и забудут... - не устает он еще и еще раз растолковывать мне ситуацию.

Как с ним спорить? Но, с другой стороны, и со мной не поспоришь: кто ж у нас ждет от власти исполнения обещаний и обязанностей? А для Чечни, что ж, исключение делать? Или всех обманывать, или никого, а вот так - выборочно нечестно. А с третьей стороны: если кого-то одного обманули, после до самой смерти всех и дурить, чтоб никому не было обидно?

Чечня - это разве не на Луне?

Психика у среднего российского гражданина и так страдает неустойчивостью, а тут дополнительно расшатывается неясностью, жутким вопросом без ответа: как же относиться к чеченцам? Друзья они или враги? Почему одной рукой их бомбили, а другой в ту же минуту слали денег на восстановление разбомбленного? Иногда даже получалось, что сначала успевали деньги, как бы авансом, а уж после долетали бомбы... Иногда Россия свое в Чечне бомбила, то есть она сначала покупала там что-то, а после бомбила купленное на свои трудовые...

Это вопиющее противоречие не сломало окончательно народную психику по одной причине: в России про Чечню мало кто думает. Ну разве только ветераны кавказской кампании, да семьи убитых и пленных, да горстка правозащитников, и еще чиновники, которые с этого кормятся. Страшно далеки они от народа. А широкая публика думает про что-то другое, про свое - да хоть про тот же дефолт, кризис, рост доллара, преступности и цен, переживает за здоровье гаранта конституции, бандитов, евреев и других категорий населения... Мне даже показалось - вот ведь странно, - что невзоровское кино про Чечню взволновало нашу общественность сильней, чем даже оригинал.

Вот этим чеченский синдром и отличается от своего вьетнамского предшественника, и даже, может быть, старшего брата, - степенью воздействия. Америка и в войну, и еще долго после вся на ушах стояла. А у нас - шла война, шла себе, и вот кончилась только что, а реагирует на нее публика как-то вяло. Ну что, говорит, Чечня - она Чечня и есть. Чего ж про нее говорить... Ни тебе демонстраций антивоенных, ни сжигания повесток под Белым домом, ни многотысячного желания усыновить вражеских детей (в Америке нашлось 300 000 добровольцев, готовых взять вьетнамских сирот, и Ханой их передумал отдавать только назло американцам).

К Власову между тем посетитель: Хамид Хатуев, представитель парламента Чеченской Республики Ичкерия в Госдуме.

- Мы там посчитали: Россия должна Чечне 150 миллиардов долларов. За наше разрушенное хозяйство, - говорит он.

- Серьезная сумма! Получается, что с каждого гражданина России, включая младенцев, надо взять по 1000 долларов и выдать каждому чеченцу по несколько миллионов долларов. А сейчас ведь, кстати, еще и кризис. Похоже, даже чисто технически - тему справедливости претензий мы тут не обсуждаем - это нереально.

- Те, кто с войной пошел на Чечню и угробил чеченскую экономику, загнал народ в нищету, - они должны нести ответственность и восстановить то, что загубили.

Я задумался; дело в том, что я знаком с некоторыми из тех, кто воевал в Чечне. И теперь пытаюсь применить к ним рецепт чеченского дипломата.

Помню, в Чечне познакомился я с голубо-глазым пехотным капитаном Сашей, готовым умереть "за интересы России на Кавказе" (надеюсь, это ему не удалось). Он оказался коммунистом: когда мы с ним в солдатской столовой выпивали, вернувшись с объезда блокпостов (на ночь глядя в подозрительной местности наша БМП заглохла, и нас на базу дотянула другая, которая по счастливой случайности проезжала мимо), он расчувствовался, достал из внутреннего кармана кителя обрывок газеты с портретом товарища Зюганова... С Саши брать деньги? Какая теперь у капитана зарплата? Если жив он, конечно...

Еще там были русские дети, одетые в хебе, они вечером в казарме смотрели подряд все телепередачи и считали дни до приказа. Помню, в Ханкале - там был штаб группировки федералов, а теперь вроде резиденция Масхадова - один дембель из 205-й бригады мне говорил, стоя под плакатом с текстом: "Будь честен, молись Богу, служи усердно Отечеству!" - такие слова:

- Кормят тут лучше, чем в учебке. На войне хорошо, время быстро летит: не заметишь, как и день пройдет. А ночью стоишь дневальным - ракеты летают, красиво, как салют. И духи тут ночью лазят, а наши бээмпэшки по ним стреляют... Тут дачи были на подъезде к штабу, так наши их развалили - оттуда стреляли. И сады вырубили - по той же причине.

Это уже к вопросу о восстановлении Чечни. Сады вырубленные, конечно, жалко, и точно хорошо бы их опять посадить. Центр города, состоящий главным образом из руин, символизирует ту самую мерзость запустения. Правда, не все так мрачно было в военном Грозном. Новенькие кирпичные дома в три этажа, на которые там и тут натыкался глаз, рассматривать было приятно. Базарчики, которые на каждом перекрестке, ломились от яркой иностранной еды. Кто-то в Чечне имел тогда неплохие заработки - за ночлег на полу хибарки на окраине Грозного брали 50 долларов, в принципе за эти деньги можно переночевать в небогатом чистеньком отеле на окраине Парижа.