Григорий Свирский - Андрейка

Тишина была прозрачной, зеленой, как воздух и вода озера Каша; изредка мычали коровы. Оказалось, это вовсе не коровы, а моторы-автоматы, которые откачивают из подвалов прибрежных дач воду.

Рыба клевала, как будто только и ждала их приезда.

-- Я же сказал, им не терпится узнать еще одну полицейскую историю. -Майкл Робинсон усмехнулся. -- Она проста, Эндрю. Ты знаешь, что такое Гордиев узел. Полиция распутывала бы его года три. А Гордиев узел надо рубить.

Я понял, что надо помочь мистеру Дагласу, мы играли с ним в одной команде... Отправился к своим старым ученикам; тем самым, которые собирались вас избить. Ну, одни "не захотели впутываться". Другие не испугались. Все подтвердилось. От вашего "олдсмобиля", в котором было на два миллиона кокаина, следствие не без моей помощи пришло в известный вам "Королевский отель"... Арестовали мистера Мак Кея... Ну, его увезли в наручниках -- в меня стреляли. На большой, правда, скорости. Тяни, Эндрю, смотри, какая огромная щука пришла поинтересоваться полицейской историей... тяни-тяни, леска не лопнет...

Щука не помещалась в ведре, хвост ее торчал снаружи; пришлось ведро заваливать камнями, чтоб не опрокинулось.

Когда наловили "на уху", положили удочки на камни, поднялись на огромные серые валуны, оставив внизу "на дежурстве" азартную и шумную мисс Эни...

-- Эндрю, -- сказал Майкл Робинсон. -- Кто заговорит о математике, платит штраф... Кстати, на чем вы остановились окончательно, Эндрю? На музыке или на математике?

-- Я не буду останавливаться, -- ответил Андрейка; и они оба засмеялись. -- Есть внутренняя музыка в математике, -- не сразу ответил Андрейка. Так что музыка от меня не уйдет... -- Он достал из бокового кармана флейту, подарок Барри, и заиграл элегию Боккерени.

-- О чем вы все время хотели меня спросить, Эндрю? -- произнес Майкл Робинсон, когда Андрейка снова спрятал флейту в карман.

Андрейка печально поглядел на учителя и достал из кармана брюк старую газетную вырезку.

-- Майкл, была такая прекрасная женщина Кэрен. Теперь ее нет... Она поместила в газете Торонтского университета вот эту статью. Статья о том, вот посмотрите, что уровень гражданских свобод одинаков. Во всех странах... в каких бы вы думали? Вот:

"В России времен Брежнева...

В Польше в 1982-м, когда разогнали "Солидарность"...

В Италии 1935 года, когда Муссолини травил газами эфиопов...

И сейчас в Канаде. Всюду о свободе только говорят... "

Делится такой ответ? В Москве мы с бабушкой боялись всего, здесь я не боюсь даже Барышникова из полиции... Почему же Кэрен, добрая, умная, так написала? А потом застрелилась. Разве можно отравиться свободой? А тут одни стреляются, другие... Половина девочек в классе худеют, морят себя голодом до смерти! Нескольких "толстушек" уже нельзя вернуть к жизни. "Анорексия неврода", так объясняют... Как это понять? Они верят дурацкой рекламе?... А недавно! Школьницу крадут бандиты, все стоят столбами: "Кого это заботит?" Об аборте говорят, как о порезе пальца... На уроках географии мудрецы с Карибских островов спят, забросив ноги на столы... Никто им не мешает спать. Потом они сядут "на велфер", переселятся в "Королевский отель", где государство будет содержать их всю жизнь... Это тоже свобода?

Мистер Робинсон поглядел на удочку Эни. Удочка уже давно дергалась, видно, попалась большая рыбина.

Эни закричала:

-- Майкл, помоги, а то она меня утащит в воду!

Майкл спрыгнул вниз и, напрягши мускулы, одной рукой выдернул огромную белую рыбу, но, занятый своими мыслями, вдруг швырнул ее обратно в озеро.

-- Эндрю, вы хотите изменить у нас социальную систему? -- спросил мистер Робинсон, взобравшись на серый, в плешинах мха валун. -- Правильно я вас понял?..

Андрейка усмехнулся горьковато.

-- Мой дед уже пытался, у меня есть семейный опыт, сорри...

Мистер Майкл Робинсон поморщился не то от боли в руке, не то от неприятных мыслей.

-- Эндрю, все, что вы сказали, -- справедливо. В Канаде никто ничего не должен. Каждый имеет право знать и право не знать ничего. Мне это нравится не всегда. Но какая альтернатива? Описанная в книге, которая называется "Изнасилование толп". Книга именно об этом. Об опыте революций. Не подходит альтернатива... Мне, в отличие от тебя, некому жаловаться. Даже Эни от жалоб отмахивается. Но ты иммигрант... Возможно, ты меня поймешь.

Андрейка покосился на мистера Робинсона. Научился у доброй Эй иронизировать?

Но мистер Робинсон был далек от желания иронизировать или шутить.

-- Среди тех, кто явился к школе "проучить" тебя, один был с бейсбольной битой, -- начал он свою исповедь, для которой действительно еще не отыскал слушателей. -- В Торонтский университет принимают тех, у кого не менее 65 баллов. Его взяли при 51 балле: он из Конго... На том основании, что предки его были рабами, закрывали глаза на то, что он прогуливает и списывает. Это считалось хорошим тоном -- тащить его за уши к степени бакалавра. Белые искупают свою вину перед миром черных... К чему это привело? Черная Америка оказалась в стороне от компьютерного века. Можно сказать, выпала из него без парашюта. Я тоже черный, Эндрю! И меня оскорбляет этот расизм наоборот. Коль требования к черным ниже, я, возможно, неполноценный учитель. Так люди вправе думать...

-- О, да кто может так думать! Вы знаете, мистер Робинсон, даже то, чего не знает никто. Правда-правда! О битве на Калке, о татарских князьях и их походах на Россию... Да кто же в Канаде, кроме историков по профессии, об этом слыхал?! Здесь изучают в школе только историю Канады. Где у нас пшеница, где треска... Одна и вовсе неглупая девушка, в шахматы играет, как гроссмейстер, сказала мне, что весь остальной мир для нее вроде утонувшей Атлантиды. Один Париж торчит, как кочка над водой... Правда-правда! У вас образование широкое. Как в России...

Губы Майкла Робинсона дернулись в нервной улыбке.

-- Во всяком случае, не как в Канаде. Я кончил технологический в Бостоне, Эндрю.

И добавил не без раздражения:

-- Ты меня поймешь, Эндрю. Чтобы быть вровень с белым преподавателам, я должен быть выше его на три головы.

-- О! Бабушка так говорила о русских евреях. Чтоб преуспеть в России, надо быть выше русских на целых три головы. Подлый мир! Дикий! -- Теплое чувство, которое Андрейка испытывал к Майклу Робинсону, стало вдруг физически ощутимым; таким чувством проникаются к родному человеку, с которым стряслась беда. -- Дикий! -- повторил Андрейка, и глаза его увлажнились.

-- Дикий, Эндрю! -- подтвердил мистер Робинсон, возвращаясь к давно волновавшей его теме. -- Эти ханжеские уступки, послабления черным, -- к чему они привели? Как это сказалось, к примеру, на господине из Конго, который явился тебя убивать?! Очень просто! Он привык, что к нему другие мерки. Ему многое сойдет с рук. Он явился к школе, в отличие от своих дружков, простых работяг, с бейсбольной битой. Не бить, а убивать, покалечить, в лучшем случае.